Ливонский поход Ивана Грозного. 1570–1582

Но дипломатия могла оказаться безуспешной. И в самом деле, на такой исход переговоров с московским царем указывали в начале 1577 года некоторые обстоятельства, и притом весьма серьезные. Жители мятежного города Данцига завязали сношения с Москвой и Татарами, чтоб получить оттуда помощь или по крайней мере поставить Батория в затруднительное положение, чего они и добились до известной степени. Царь отправил крымскому хану подарки, и Татары произвели свой обычный опустошительный набег на Волынь и Подолию. Баторий мог подозревать, что Иоанн начнет скоро войну, следовательно, весьма близок момент величайшей опасности для государства. Чтоб отразить ее, необходимо было изыскивать средства, и изыскивать поспешно. Баторий проявил при этом свою обыкновенную энергию. Он созвал на 23-е марта сенаторов в город Влоцлавок и предложил им обсудить миры, необходимые для государственной обороны[133]. Сенаторы посоветовали обратиться к шляхетским сеймикам непосредственно за новыми налогами и не созывать сейма, так как совещания его бывают безрезультатны. Мера, присоветанная королю сенаторами, была противна конституции, тем не менее Баторий решил испробовать ее[134]. Чтоб сильнее повлиять на умы шляхты и таким образом склонить ее к необходимым пожертвованиям на защиту государства, король изобразил печальное состояние страны самыми яркими красками. Жители Данцига не только упорствуют в своем мятеже, но производят неслыханные грабежи и насилия. Они опустошили много шляхетских имений, разрушили монастырь Оливу, намереваются уничтожить и самое имя Польши в Пруссии. Мало того, они обращаются за помощью к врагам Речи Посполитой и строят всюду против нее козни. В то же время Татары своими вторжениями в пределы государства причинили ему немало вреда. Опасность угрожает и со стороны московского царя. Речь Посполитая погибнет, если не будет оказана ей помощь[135]. Так король говорил к шляхте. Одновременно он пробовал добыть средства и из других источников. Маркграф анспахский хлопотал о предоставлении ему опеки над душевно больным герцогом прусским Фридрихом-Альбрехтом. Король согласился исполнить желание маркграфа, но под условием уплаты 200 000 золотых. По просьбе короля, частные лица дали казне денег в ссуду. Вместе с тем Баторий решил привлечь к пожертвованиям и духовное сословие, которое освобождено было от государственных налогов и только по своей доброй воле давало иногда субсидию государству. По этому поводу собрался синод в Петрокове и желание короля было удовлетворено: синод определил дать королю субсидию, которая могла достичь суммы 70 000 золотых. Обращение к шляхте увенчалось тоже успехом. Главные провинциальные сеймики в Коле, Корчине и Варшаве установили налоги согласно положениям, определенным на люблинском сейме 1569 года[136]. Прусский сеймик в Грудзиондзе увеличил побор в 200 000 золотых еще на 100 000. Сенат разрешил Баторию заложить даже коронные драгоценности[137].

Литовцы позамешкались несколько в установлении налогов, необходимых для государственной обороны, хотя опасность со стороны Иоанна была уже близка: он стянул уже свои войска в Новгород и Псков. На эту мешкотность литовцев Поляки обратили внимание короля, и он должен был сделать им упрек за это, побуждая их вместе с тем принимать поскорее меры для защиты Ливонии[138].

Литовцы на своем главном сеймике в Волковыске пришли тоже, как и Поляки на своих главных сеймиках, к заключению, что необходимо установить налог на всех без исключения, ввиду грозной опасности, надвигавшейся со стороны московского государства[139].

Опасения Батория относительно того, что дипломатические переговоры с Москвою могут быть безуспешны, оказались вполне основательными. Баторий напрягал усилия свои к тому, чтобы увеличить средства, необходимые для государственной обороны, а Иоанн принял уже давно (еще 10-го февраля 1577 года) постановление «идти очищать свою отчину Вифлянскую землю»[140].

II. ЛИВОНСКИЙ ПОХОД ИОАННА (1577)

Состояние Ливонии в этот момент было весьма печально.

Мы знаем, что еще в 1570 году Иоанн провозгласил королем ливонским на вассальных условиях принца Магнуса, надеясь при помощи такой политической комбинации достичь скорее намеченной цели, а именно утвердиться на берегах Балтийского моря ради торговых и промышленных сношений с Западной Европой. Магнус обязался давать свободный проезд через свои владения иностранным купцам, художникам, ремесленникам и военным людям, направлявшимся в московское государство.

Осуществление этой политической комбинации сильно обрадовало Иоанна: он отпраздновал торжественно возведение Магнуса в короли, выпустил в честь его на свободу всех Немцев, которые находились у него в плену, и обручил своего вассала со своею племянницею Евфимией Владимировною, дочерью кн. Владимира Андреевича[141].