Ливонский поход Ивана Грозного. 1570–1582

После штурма в лагере Батория наступило время затишья: крепости нельзя было обстреливать за недостатком пороха[790]. Осаждающие занялись устройством подкопов в трех местах, производя два подкопа без особенных предосторожностей от врага, чтобы отвлечь его внимание от третьего подкопа, о существовании которого и в Баториевом лагере немногие знали. Узнав от перебежчика из неприятельской армии[791], где устраиваются первые два подкопа[792], Псковитяне повели им навстречу свои собственные, ниже неприятельских, и взорвали последние на воздух[793]. Но и работа в тайном подкопе потерпела полную неудачу, ибо рабочие наткнулись на скалу, которую невозможно было пробить, так что дальнейшее ведение подкопа пришлось прекратить[794].

Осаждающие должны были ограничиться одною простою осадою, стеречь, чтобы не проходили подкрепления в город, и отражать вылазки из него. Так как можно было предвидеть, что осада будет тянуться долго, король и именитейшие люди построили себе дома для защиты от холода[795]. Положение Баториевой армии становилось затруднительно: прошел какой-нибудь месяц от начала осады, а королевские войска начали уже испытывать недостаток в сене, овсе, вообще в продовольствии, так что приходилось за всем этим посылать далеко, на расстояние десяти миль от лагеря[796]. Солдаты начинали поговаривать, что они служить будут только до срока, обозначенного уговором. Вина за неудачи сваливалась на Замойского; строгость его вызывала неудовольствие и ненависть. Говорили, что он не умеет командовать. «Надо было довольствоваться одним пером, — заявляли недовольные, — а гетманское достоинство оставить в покое».

А тут к довершению беды Замойский как раз заболел в это время, не выходил почти совсем из шатра в продолжение двух недель, вследствие чего не мог отдавать никаких распоряжений[797]. Дисциплина в войске начала ослабевать: ротмистры позволяли себе устраивать собрания, на которых поговаривали, что следует мимо гетмана обращаться прямо к самому королю. Выздоровевший гетман вовремя положил конец этому нарушению воинской дисциплины[798].

Осажденные не воспользовались затруднительным положением врага, чтобы нанести ему чувствительный удар. Они действовали нерешительно, боязливо, ограничиваясь стрельбою по неприятельскому лагерю или непродолжительными вылазками, которые особенного вреда осаждающим не причиняли[799], между тем как можно было поставить врага в весьма тяжелое положение, сделав нападение с двух сторон, из города и с островов Псковского озера, где находились целые деревни[800].

В это время Иоанн послал Пскову новое подкрепление под предводительством Никиты Хвостова, с приказанием проникнуть в город во что бы то ни стало. Отряд, состоявший из 700 стрельцов, направлялся из Новгорода[801].

Осаждающие узнали об этом заблаговременно из писем Хвостова, перехваченных при пересылке во Псков[802]. Тогда Замойский поставил с той стороны города, откуда мог явиться Хвостов, сильную стражу из литовских волонтеров, которые сами изъявили желание занять здесь сторожевые посты[803]. Московский воевода намеревался проникнуть в Псков со стороны озера Пельба. Поэтому он некоторое время держался на одном из островов, находившихся на этом озере, затем двинулся на лодках вперед и 2-го октября высадил свое войско на берег. Литовская стража заметила эту высадку и стала бдительно следить за врагом. Заметив это, Хвостов поспешил укрыться в соседний лес, чем обманул до некоторой степени врагов. Бдительность их ослабела, вследствие чего передовой московский отряд, числом до 100 человек, под начальством Даниила Исленьева[804], мог пробраться в суровую темную ночь в город. Между тем сам Хвостов сильно отстал от своего авангарда, потому что, как человек тучный, мог подвигаться пешком слишком медленно. Выйдя на рассвете из леса, он спрятался в траву, чтоб враги не заметили его, и имел намерение при наступлении ночи проникнуть во Псков. Но вечером 3-го октября он был захвачен в плен отрядом волынского воеводы Андрея Вишневецкого. Тогда московские стрельцы разбежались и спаслись от врагов, но 15 человек попали в плен[805].

Такую же попытку проникнуть в город со стороны озера сделал ночью 6-го октября и московский воевода Федор Мясоедов. Когда воины его, высадившись на берег, начали было уже подкрадываться к городским стенам, раздался сигнальный звук трубы на одном из караульных постов, литовская стража вместе с польскою, находившеюся под начальством Белявского, бросилась на Москвитян, многих убила и 150 человек взяла в плен; остальные, человек около 500, вместе с Мясоедовым спаслись бегством[806].