Лиза готова на все

Меня сразу потрясло освещение. В центре виллы, выстроенной в средиземноморском стиле, был широкий внутренний двор с садом, открытый горячим лучам калифорнийского солнца. Цветы полыхали всеми оттенками, какие только можно себе представить во вселенской палитре. Аромат роз и жасмина дурманил голову, и это был сладкий дурман, вовсе не похожий на смесь кошачьей мочи и освежителя воздуха, к которому я уже притерпелась в Венис-Бич. В центре сада даже был фонтан, и его струи нежно подпевали воробушкам, прыгавшим у воды.

Все было так красиво. Красивый сад. Красивые цветы. Красивые птички.

Вдруг их милое щебетание разорвал неуместный здесь громкий и неприятный крик.

– Это Пикассо, – сказал Эрик. – Мой павлин.

Мы подошли к металлической клетке. Пикассо сидел на жердочке в дальнем углу и неприязненно поглядывал на меня глазами-бусинками.

– Не любит женщин, – пояснил Эрик.

«А я терпеть не могу павлинов», – ответила я мысленно, глядя на Пикассо с ответной неприязнью.

Но подумать только – фонтан, павлин! И столько цветов, что на их фоне померк бы даже голландский цветочный рынок. А ведь это еще только внутренний двор. Сперва я старалась сохранять невозмутимое выражение лица, давая понять, что бывала и не в таких местах на прослушивании, но дом Эрика Нордоффа оказался так прекрасен, что вскоре я обо всем позабыла и только ахала и охала от восторга, как ребенок.

– Я подумал, что нам лучше позавтракать в саду, – сказал Эрик.

– Здесь? – Я огляделась. Пикассо сидел на единственной жердочке, больше сесть было негде.

– Нет, в нормальном саду. Это же так, палисадник.

Что, еще один сад? Я последовала за Эриком по мраморному коридору, мы вышли и оказались позади дома. Мы стояли на огромной, идеально постриженной лужайке, такой ярко-зеленой, что сразу становилось ясно: чтобы достичь такого цвета травы в Калифорнии, сюда потребовалось перекачать половину реки Колорадо. Дальше шел широкий пляж. А потом – вода. Тихий океан. Простирающийся небесной голубизной до самого горизонта. И все это у подножия сада.

– Смотрите, дельфины! – закричала я, не в силах удержаться. Переливающиеся черные спины мелькали в волнах то тут, то там.

– А, да… – рассеянно бросил Эрик. – Все время плещутся в это время года. А на Пасху и в октябре приплывают киты. – Он даже не посмотрел на пируэты, которые вытворяли дельфины. – Хотите кофе?

Белоснежный стол был уже сервирован на двоих. Я села лицом к океану, Эрик разлил кофе по чашкам.

– Нет-нет, спасибо, – вспомнила я предостережение Брэнди.

– Вот и правильно, – сказал Эрик. – Мне бы и самому от кофе отказаться, я от него дерганым становлюсь, нервным. А впрочем, мне нравятся люди, которые не спят на ходу.

– Ну что ж, тогда я, пожалуй, выпью чашечку, – решила я.

Может быть, Брэнди и права насчет запаха, но я была готова вести себя как угодно неправильно, лишь бы это пришлось Эрику по душе.

– Кексик? – предложил он.

А как же риск поперхнуться и заплевать крошками весь стол? Помнится, предупреждая меня о разных неприятностях, Брэнди особенно предостерегала от этого.

– Нет-нет, спасибо, – ответила я. Чувство долга взяло верх над голодом. – Я уже позавтракала по дороге.

– Правда? – Судя по тону, которым был задан вопрос, мои слова прозвучали не слишком убедительно.

В ответ я смогла лишь кивнуть. Само собой, со вчерашнего дня у меня маковой росинки во рту не было. Самым неприятным в этой ситуации было то, что кексики выглядели на редкость аппетитно. Эрик взял один из них, положил себе на тарелку и разрезал пополам. Кекс был еще теплым внутри, и в воздухе поплыл аромат свежего масла, тающего на тесте с черникой. Мой желудок прореагировал на это вполне естественно, но абсолютно некстати: он не просто заурчал, а выдал такую руладу, что слышно было, наверное, даже в доме.

– Что-что? – переспросил Эрик. – Вы хотели сказать, что если чуть напряжетесь, то сумеете протолкнуть в себя еще что-нибудь, например пару кексиков?

– Ну, если вам это доставит удовольствие…

С этими словами я схватила кекс с блюда и, откусив большой кусок, крепко сжала челюсти. Мысленно я приказала себе не раскрывать рта до тех пор, пока не прожую все до последней крошки.

– Ну вот… – произнесли мы с Эриком. Одновременно.

– Да-да, я вас слушаю, – оборвав себя на полуфразе, Эрик галантно предложил даме развить посетившую ее мысль.

– Нет-нет, это я вас слушаю. Я, в общем-то, собиралась всего лишь выдать какой-нибудь дежурный комплимент по поводу вашего сада.

Я едва успела прикрыть рот ладонью, не позволив полупережеванной чернике отправиться прямым ходом на белоснежную скатерть. Осознав, какого промаха мне с трудом удалось избежать, я покраснела как помидор. Эрик сделал вид, что ничего не заметил.

– Мне почему-то кажется, что вам было бы интересно узнать, зачем я вас пригласил и что от вас хочу, – тактично заметил он, направляя разговор в нужное русло.

В ответ я промычала что-то невразумительное, чтобы, не дай бог, не открыть рот с недожеванным кексом.