Лиза. История жизни, или На Пределе (СИ)

Пф. Я знала, что вылетая, копия отца, и меня это немного подбешевало. Удивительно, нас у мамы четверо, и у всех характеры разные. И внешность тоже. Оксанка была копией мамы в молодости. Высокая и темноволосая. Мария вообще ни на кого не походила, мне даже порой в голову приходила мысль, что мы не сестры. Однако мама уверяла, что сестренка моя, вылетая бабка Алла, папина мама. Ну не знаю, я фоток своей бабки в молодости ни одной не видела. Сложно сказать, так ли это. Так-то у меня мама русская, а папа эстонец, но чисто с русским именем. Полное имя бабушки Аллы – Альвина Лепп. В переводе с эстонского языка, государственного, между прочим, языка, Лепп значит ольха. Бабушка была несколько раз замужем. Самый последний ее брак состоялся на старости лет, когда ей исполнилось восемьдесят. Она ударилась в Бога, выскочила замуж, перебралась к такому же верующему в Бога, мужу, оставляя свою двухкомнатную хрущевку младшему сыну, то бишь еще одному моему дяде, только со стороны отца. И была такова.

Не скажу, чтобы я ее не любила. Любила, но по-своему. Она никогда особо нами не интересовалась. Мы с сестрами иногда навещали ее, только по отдельности. Оксанка и Машка скромностью не страдали и все время у бабки Аллки денег занимали. Ксанка, как правило, долги отдавала, а вот Мария все время забывала это делать. Еще одна черта, которая меня бесила в ней. Я пару раз приходила к бабушке в гости, но старалась не рассказывать ей о своей семейной жизни. Боялась, что бабуля опять заведет свою любимую шарманку, и попытается меня затащить в их эту верующую коммуну.

Прости меня Боже! Я ничего против Господа Бога не имею. Но чтобы вот так, как бабка Алла, ни за что на свете! Ну не создана я ни для монастыря, ни для семейной жизни, что еще с меня взять, а? Да и монахиней становиться вроде как уже поздно. Аль не девственница уже, пью, курю, матом ругаюсь, и даже с мужиками вон иногда дерусь. Святой никогда не была, и становиться ею не собираюсь. Так всем при знакомстве и говорю: «Здорова. Я – Лиза. Не святая, и никогда такой не буду. Пью, курю, матом ругаюсь. Прошу, любить и жаловать такой, какая есть. Лгать не буду. Лесть не люблю. Если есть что мне сказать, флаг в руки. Притворство ненавижу. Лучше горькая, правда, чем сладкая ложь!»

Как думаете, много таких, кто остается рядом, после такое речи? Правильно, нет! Рядом со мной сейчас только те, кому я доверяю полностью. Вот они знают меня настоящую. Я могу улыбаться и весело хохотать, когда на сердце больно, только главное глаза прятать вовремя и, никому прямо в лицо не смотреть. Иначе трендец полный. Раскусят в два счета.

- Твои глаза – как зеркало души, - мама блин, ты опять принялась за старое? – Опять что-то вспомнила. Глазки такие грустные-грустные. Знаешь, когда твой папа был жив… - дальше я продолжаю ее слушать, начисто отключая эмоции, так как знаю, что за этим последует. Это еще одна функция моего организма, которая выработалась за последние четыре года.

Пока я тут сижу на кухне, жду, когда Михаэль заедет за мной и заберет, моя мамулечка-красотулечка, решила, что нашла свободные уши и вылить на меня еще одну порцию воспоминаний, которые я по сто раз слышу, когда она выпивает. Редко происходит что-то новое. Потом начнутся слезы. Я сначала разозлюсь, попытаюсь, как обычно отгородиться от этого, но в итоге, буду ее обнимать, успокаивать и реветь на пару с ней. Стандарт.

В этот момент звонит мой телефон. Михаэль. Ну наконец-то! Его звонок спасает меня от пьяной маман. Я беру трубку.

- Да?

- Я подъехал. Выходи, - слышу такой милый голос своего мужчины и улыбаюсь.

- Щас буду, - отключаюсь, виновато смотрю на маму и делаю попытку ускользнуть. – Я пошла. Михаэль приехал. Ждет. Завтра зайду, поболтаем, ок?

Размечталась. Кто бы сомневался, что так легко смогу уйти. Быстро ополаскиваю кружку. Скольжу взглядом по безобразию в раковине, делаю мысленно пометку, что надо бы завтра прибраться. И быстренько сбегаю в коридор. Натягиваю обувь, хватаю сумку и тут же оказываюсь в объятиях мамы.

- Доченька, я тебя очень люблю, - шепчет она и начинает плакать.

- Я тоже люблю тебя, мам, - нежно вытираю ее слезы.

- Ты такая красивая стала, как ушла от Андрея. Ухаживать за собой начала. А то выглядела как пятидесятилетняя старуха.

Что верно, то верно. Я запустила себя, пока жила с Андреем. Перестала краситься, одевать то, что мне нравилось, подстраиваясь под вкусовые предпочтения мужа. Жила ради него. Андрюша это, Андрюша то. Если в гости к кому-то ходила и засиживалась там дольше обычного, потом вскакивала и как угорелая неслась домой. Как же, Андрей должен домой на обед прийти, а я сготовить не успела. Тьфу ты, ну! Вот как можно было быть такой глупой дурочкой, а?

- Спасибо, - усмехнулась я, мысленно соглашаясь с мамой. – Давай, ложись, отдыхай. Завтра зайду. И мам, пожалуйста, хватит пить. Ты же знаешь, как я этого не люблю.

- Хорошо.

- Честно?

- Я вот, сейчас стопочку выпью и все, - немного замешкалась мама с ответом, а я вздохнула. Знала, что одной стопкой дело не закончиться.

Поцеловала маму, и убежала.