Лизавета, или Мери Поппинс для олигарха

И, отшвырнув мобильник на диван, выругался. Резко дернувшись, он схватил со стола первый попавшийся стакан, одним глотком осушил содержимое… а потом, не сдержавшись швырнул его в стену!

От звука разбитого стекла я, кажется, вскрикнула, сжавшись в комок, зачем-то закрывая голову руками, продолжая лежать на полу. Сердце колотилось с бешеной скоростью, руки тряслись, а в голове было пусто — от страха я не могла даже думать.

— Шеф, что случилось? — я вздрогнула еще сильнее, когда распахнулась входная дверь, и в бильярдную вошел охранник в классическом костюме и с рацией в руках. Оглядевшись, он моментально повернул запор на ручке, блокируя вход, и вскинул брови. — Это что?

— Это я у тебя, бл*ть, должен спросить, что случилось! — рыкнув, владелец клуба развернулся. Он был в такой ярости, что не удержавшись, подхватив первую попавшуюся бутылку со стола, швырнул ее в сторону охранника. — Ты где, сука, был?!

Когда раздался очередной звон разбитого стекла и на пол посыпались осколки, я зажмурилась, начиная дрожать уже всем телом. И вскрикнула, когда Роман, неожиданно подойдя ко мне, наклонился и схватил за волосы на затылке, заставив повернуть шею так, чтобы охранник, увернувшийся от бутылки, увидел мое лицо:

— Как она, млять, сюда попала?!

— Так это, — неуверенно промямлил мужчина. — Вместе с вами, Ларионыча встречал с черного входа. Вы ж сами сказали…

— А сразу журналистов я позвать не просил, случаем?! Вместо себя оставить кого-нибудь ты не догадался?! — заорал Роман, отпуская мои волосы с рывком вниз, специально ударяя меня головой об пол. Я успела повернуться только чудом. И вместо разбитого лица и сломанного носа, черепная коробка взорвалась такой болью…

На несколько долгих минут мое сознание помутилось.

Как сквозь вату я слышала крики и маты владельца клуба. Угрозы убить бесполезную охрану, какие-то попытки оправдаться, что-то еще… Последнее, что я помню отчетливо — это отрывистый приказ осмотреть туалет, где я пряталась, затем шаги и щелчок, скорее всего, зажигалки.

Не совсем, что я делаю, я попыталась подняться… и замерла, наткнувшись взглядом на Романа, сидевшего прямо передо мной на корточках.

— Ну? — выпустив струйку дыма, усмехнулся мужчина. Вроде бы не зло, как-то спокойно, даже задумчиво. Но мне стало жутко. — И что мне с тобой делать?

— Ни… — мой голос заметно дрожал, и не только он. С трудом справившись с заиканием, я прошептала едва слышно. — Ничего не надо. Пожалуйста. Я ничего не видела…

— Да ты чё? — усмехнувшись, владелец клуба стряхнул пепел прямо на пол. Уголек упал на тыльную сторону моей ладони, на миг обжигая, и сразу же потух. — Может, и не видела. Но наверняка слышала.

— Нет, — я замотала головой так, будто бы от этого зависела моя жизнь. И ведь на самом деле, так оно и было! От осознания этого душу сковал животный страх. — Нет, нет, нет! Я ничего не слышала! Обрывки… только обрывки слов и ваши голоса. Но это всё!

— Допустим, я тебя поверю, — затушив окурок прямо о ковролин, сунув его под подошву ботинка, Роман вдруг протянул руку и схватил мое лицо за подбородок, внимательно всматриваясь в глаза. — Но как же ты здесь очутилась, а?

— Случайно, — чувствуя, как по щеке скатываются предательские слезы, с трудом выдавила я из себя. Меня начинало трясти, и голос звучал очень тихо, едва слышно. — Выпила лишнего и перепутала лестницы. Я…

— Шеф, я нашел! — перебив меня, обратно в комнату влетел охранник, скорее всего, с моим телефоном в руках. — Эта тварь засняла весь ваш разговор и сохранила на облаке!

— Случайно, значит? — как-то странно усмехнувшись, мужчина перевел взгляд на мое лицо, прищурился… и от сильнейшей пощечины я грохнулась обратно на пол, ударившись головой о ножку бильярдного стола!

Несколько следующих минут мне показались бесконечным, непрекращающимся адом. Удары сыпались со всех сторон, то тут, то там, впиваясь в тело. Поясница, ребра, плечо, ноги… Роман бил, не глядя, пытаясь выместить свою злость. А я…

Все, что оставалось мне, это крепко зажмуриться, закрывая голову руками, катаясь по полу с боку на бок, пытаясь инстинктивно избежать нового пинка в тяжелом ботинке, за которым каждый раз следовала все новая и сильная боль.

Я не пыталась сбежать, не плакала и не просила прощения, не умоляла меня отпустить. Прошла минута, может меньше — всего лишь. Но я думала, это никогда не закончится, а в голове набатом билась одна единственная мысль, не желавшая уходить до тех пор, пока я не потеряла сознание.

Только бы выжить. Только бы выжить…

Сознание возвращалось медленно и с явной неохотой.

Первым, что я почувствовала, был холод. Вторым — я лежала щекой на чем-то влажном и мягком, очень похожим на траву. Третьим же я ощутила полное непонимание происходящего, даже когда, наконец, открыла глаза.

В предрассветных сумерках было холодно.