Лизавета, или Мери Поппинс для олигарха

Мне же оставалось только улыбаться, да смотреть по сторонам, пытаясь отыскать или Аню, которую все так же терроризировали поздравлениями, или Стасика, так и не вернувшегося с загадочного поручения. За ребенка я почти не волновалась — ну куда он мог деться с закрытой территории? Что же касается остальных неприятностей, он уже достаточно взрослый, сообразительный и ответственный. Мелкие шалости, конечно, никто не исключал, но он ни за что не станет совать предметы в розетку или лезть в открытое окно.

Да я больше за окружающих опасаюсь, чем за него!

— Поздравляю, — когда миллиардер освободился окончательно, Кирилл, насмешливо улыбаясь, протянул ему руку. — Легко отделался.

— Ты во мне сомневался? — усмехнулся Полонский, но руку пожал. Я бы прокомментировала это немного проще: «Совесть? Нет, не слышали!».

Но вслух возмутилась:

— Ну и напугали вы нас, Максим Леонидович! Мы с Аней, между прочим, уже вас спасать собирались.

— Надеюсь, не как Кристину от Никиты? — иронично выгнул брови Полонский, заставив меня густо покраснеть. Вот же ж! Не мог не припомнить! — Нет, спасибо. И кому же должно было прилететь на сей раз? Мне или Арлиц?

— Максим Леонидович! — так как краснеть дальше уже было некуда, я гневно фыркнула, отпуская локоть Кирилла и складывая руки на груди, продолжая крепко сжимать бокал с шампанским, которое так и не попробовала. — Ох, договоритесь вы! Знаете, а меня же уволили. Так что теперь я, как безработная, вас действительно стукнуть могу!

— А, она тебя уволить успела? — впечатлило ли его подобное известие? П-ф-ф. Ни капли! Миллиардер только шампанского отхлебнул, продолжая веселиться. — Ну уж извини, Лизок, выбора не было. Пришлось вам пострадать на благо родины. Компенсации не жди, но могу выделить лишний выходной и небольшую премию. И запомни, уволить могу тебя только я, и то, когда трезвый и при памяти. Ну или он. Кстати, я смотрю, вас можно поздравить?

— С чем? — одновременно поинтересовались мы с Кириллом: я — выгнув брови в почти не наигранном удивлении, а Громов — приобнимая меня за талию.

Да-да, такой небольшой, почти семейный театр! Но раз все вокруг такие хорошие актеры, почему мне-то оставаться в стороне? И знаю, это прозвучит странно, но именно такое необычное общение мне с каждым днем все больше и больше нравилось.

Считала ли я себя использованной после всего случившегося? Ну-у-у, разве что немного. Злилась ли я на Полонского? А вот тут категоричное «нет». Таких людей, как Арлиц, нужно учить, и учить жестко. И хотя не мне ее судить… ну нету в жизни справедливости, увы!

Кстати, помянешь черта!

— Максим! — в нашу скромную компанию, стоящую чуть поодаль от остальных, практически на пороге в сад, гневным вихрем влетела мадам Суслик собственной персоной. — Ты совсем обалдел? Что это сейчас было?!

— Третья часть запланирована была? — машинально сделав шажок назад, негромко поинтересовалась я у Кирилла. Мужчина отозвался тихим смешком:

— Нет. Но что скандал будет, мы предполагали.

— А что-то не так, дорогая? — якобы изумился Полонский-самый-старший. Изумился он, как же… Да у него в глазах читалась нереальная любовь глумиться над поверженным собеседником! Причем пол и возраст его не имели никакого значения.

— Ты… ты! — не подобрав адекватного сравнения, зашипела женщина, мигом растеряв все свое кокетливое притворство и жеманность. — Как ты посмел меня так унизить?!

— Унизить тебя? — натурально удивился Полонский… и вдруг, крепко ухватив блондинку за плечо, подтащил к себе поближе. Говорил он спокойно, почти без эмоций, и от этого тона даже меня пробирало до костей. Мы стояли близко, потому все услышали, и своими же телами загораживали обзор для других. — Ты сама себя унизила, милая. Ты что думала, я идиот и ничего не знаю? Ни о чем не догадаюсь? В следующий раз, прежде чем сплетничать с подружками, потрудись убедиться в отсутствии свидетелей. Особенно если эти свидетели — мои друзья.

— Я… я не понимаю, о чем ты! — нервно облизнувшись и заикаясь, выдавила из себя Арлиц, но даже мне было видно, как с нее слетела вся спесь, и насколько быстро побелели ее губы.

— Не понимает она, — усмехнулся Полонский. — Тебе не идет быть блондинкой, дорогуша. Как ты там говорила? Я у твоих ног ползать буду? Тебе хватит месяца, чтобы окольцевать такого, как я? Ты рано праздновала победу. Или ты реально думала, что я потащу в ЗАГС третьесортную актрису вроде тебя?

На последней фразе он отпустил ее, причем сделал это с такой брезгливостью, будто держал все это время не тонкую изящную женскую ручку с бархатной кожей, а мягкий полуразложившийся труп летучей мыши, случайно найденный на чердаке. И я его чувства вполне понимала — ну, кому будет приятно узнать о подобных наполеоновских планах на свой счет?

— Максим, я… — даже если Арлиц и пыталась оправдаться, то делала это из рук вон плохо. Ее губы дрожали и не слушались, ладони, вытираемые о платье, явно вспотели, а глаза бегали. Вердикт «виновна» можно было выносить, не дожидаясь свидетельских показаний и не собирая нужное количество присяжных.