Ллойс

Ленивец не солгал. Не то, чтобы она ожидала обмана или большой подставы от работодателя, согласившегося отдать больше половины платы авансом, но в глубине души наемница ожидала совсем другого. Думала, что хитрый и прижимистый старик преувеличивал. Слишком неправдоподобным было рассказанное старостой поселка. Слишком это было… сказочно. Зачем было строить огромный супермаркет посреди леса, вдалеке от перекрестков крупных дорог, в сотне километров от ближайшего, если верить довоенной карте, хоть сколько нибудь крупного поселения? Почему его не разворовали в первые же месяцы Черных дней, когда подобные карты не успели стать редкостью, большинство техники было еще на ходу, патроны, буквально, валялись под ногами, а за каждый контейнер с консервами, коробку батареек или упаковку чистой воды могла разгореться нешуточная война? Почему Ленивец не направил сюда добытчиков из местных, а предпочел расстаться с почти половиной цинка девятки и аж двумястами граммами серебра? Благо, до поселка — не больше шестидесяти километров. Два дня в одну сторону, если не торопиться. Правда, надо обойти одно «горячее» пятно, а в лесу помимо расплодившихся и до неприличия обнаглевших в отсутствии человека оленей-мутантов обитало, как оказалось, и более опасное зверье, но, всё же, выгода выходила намного больше риска. Старик, правда, отговорился, мол — место глухое, никто о нем не знает, так пущай все там и лежит, пока в край не понадобится. Ллойс ему не поверила. В каком бы диком и заброшенном углу не было место нычки, добро всегда лучше держать поближе. Пока на него кто-то другой лапу не наложил. Но старый хитрец почему-то предпочел оставить всё как есть, и за хабаром отправить не пару деревенских, а профи. Ленивец не был дураком, чтобы просто так выкидывать патроны и серебро. Много серебра, кстати, подозрительно много. А еще целый отбор претендентов устроил. Благо, позволить себе мог. Радиоточка в поселке была не так чтобы мощная, но призыв услышали аж четверо. Первого старик отправил восвояси сразу: детина увешанный броней и оружием, будто новогодняя елка шарами, на взгляд Ллойс был слишком наглым и жадным, сходу заломив слишком большую цену. Вторым, отсеянным старостой, оказался высоченный и тощий, как черенок от лопаты, рано поседевший мужик с холодными глазами и здоровенной снайперской винтовкой, представившийся Слепым Пью. Почему у снайпера кличка «Слепой», наемница так и не успела выяснить. Очередь дошла до нее. Цепкий взгляд старосты долго скакал с тяжелых, укрепленных на носах стальными накладками армейских ботинок до гребня ирокеза, елозил по истертому наполовину, прикрытому потрепанными, не единожды залатанными чапаррехас[1] брезенту штанов, по ремням портупеи, увешанным подсумками. На мгновение остановился, прикидывая калибр вложенного в закрепленную на животе кобуру старого охотничьего карабина, превращенного в подобие «обреза». Переметнулся на последнего наемника, вооруженного исшарканной двустволкой, дергающегося и постоянно почесывающего предплечья паренька с едва пробившимся над губой пушком.

— Как звать-то, крашенная? — Брезгливо скривился глава поселка.

— Нежить, — задумчиво протянула в свою очередь наёмница, внимательно изучающая руки старосты. — Можешь Дохлой звать, если удобнее.

— Вечно у вас клички, будто не люди, а псы цепные, — огорченно покачал головой старик.

— А ты-то сам — человек, ведро с гайками? — Ощерила зубы в недоброй усмешке Ллойс.

Староста скептически хмыкнул, проследил взгляд наемницы, и, горько усмехнувшись, досадливо сплюнул под ноги.

— Если ты об этом, — он неопределенно махнул левой кистью после долгого молчания, заставив при этом ладонь несколько раз провернуться вокруг своей оси, — то у меня и ноги биомеханические, и сердце искусственное. И еще кое-что тоже. Показать? Или на слово поверишь? Ну, что за молодежь пошла? Уже обычных протезов боятся. Ты хоть читать-то умеешь, а Нежить?

— Меньше, чем за цинк девятки, не работаю, дедуля, — скривилась в ответ наемница.