Ллойс

— Слабак! — Голос Элеум без труда разнесся над притихшими трибунами. — Я даже не успела разогреться, Гратц! Ты прав — я рабыня! Меня продали, когда мне не было и семи! Я получила свое первое клеймо, — рука девушки коснулась вытатуированного между ключиц бриллианта, — в десять! Вышла на арену в двенадцать! И даже тогда мне достался противник покрепче этого куска металлолома! Я Ллойс — Нежить, Фурия — чемпион арены Сити! Что ты будешь делать, Гратц?! — Описав треснувшей, покрытой потеками крови дубинкой в воздухе замысловатую петлю, наемница громко расхохоталась. — Натравишь на меня очередного своего щенка? Или десяток? Однажды я продержалась сотню боев подряд! Прикажешь меня застрелить?! Это, ведь, тоже выход! Выход труса! Не дрейфь, Гратц! Спускайся! Покажи, что ты мужчина! Что достоин быть боссом! Вести за собой людей! Испытай собственную веру! Мы станцуем замечательный танец! — Еще раз взмахнув битой, Ллойс оскалила зубы в недоброй усмешке…

Толпа загудела. То тут, то там начали раздаваться выкрики.

— А ты — наглая, девчонка. — Не торопясь, встав с потрепанного дивана, лидер рейдеров лениво оперся на ограждение. — Смелая или глупая, но ты заслужила жизнь. И смогла меня удивить. Чемпион арены, надо же. В мои силки угодила редкая птичка. Может быть, мы бы и станцевали. — Манипулятор Гратца сжался в подобие кулака и, изогнувшись совершенно невообразимым для живой руки образом, вытащил откуда-то из-за спины рейдера длинный и тонкий тесак. — Но я не люблю, когда такие бойцы умирают зря… Предлагаю тебе место среди нас, девчонка. Что скажешь? Хочешь ли ты пропасть в безвестности или присоединишься к новому миру! Хочешь ли слиться с Ржавчиной!?

— Согласна! — Кивнула наемница, и отбросив в сторону дубинку, подняла руки.

— Гра-а-а-а! — Откликнулась толпа.

Ллойс чуть заметно улыбнулась. Арена обожает победителей.

* * *

— Это ты правильно решила, — кивнул один из конвоиров наемницы, идущий по правую руку седой, грузный мужчина с кожей, в равной степени покрытой морщинами и шрамами, с кожей, под которой то тут, то там проглядывали пучки вживленных в тело проводов, — правда, Стэн?

Идущий слева, вооруженный обрезом двустволки громила с плоским, будто его еще в младенчестве хорошенько приложили тяжелой чугунной сковородкой, лицом, согласно кивнул. — Твой-то дружок еще ночью присягу принял. Сначала палец на ржавый алтарь положил. А когда босс сказал, что этого мало, то взял и еще два себе оттяпал… — проворчал он.

— Пацан? Даже как-то не верится… — Ллойс устало прикрыла глаза. Ботинки девушки с хрустом ступали по покрытому мусором кафельному полу. Путь, по которому они шли, был уже ей знаком. Скрипучий, проржавевший подъемник лифта, несколько сот метров, причудливо петляющих, освещенных светом покрытых копотью люминесцентных ламп, коридоров. Задраенные, покореженные давними взрывами шлюзы, стены, испятнанные попаданиями пуль… Элеум равнодушно считала шаги. До «разделочной» оставалось еще три или четыре поворота.

— Нет, — покачал головой рейдер, — седой. Сопляк, как очнулся сразу проповедовать начал. Гимны дурацкие петь. Библию свою ублюдочную цитировать. Мир для чистых и все такое. Ну, ровно программу заглючило. Так всех допек, что его в нижние камеры отправили. Как бои закончатся, хозяин сказал, сам им займется.

— Слушай, — повернулась к седому наемница. — А почему мы вообще здесь? Я хотела посмотреть бои… У вас, ведь, в одном из контейнеров урсус[30], так? И вообще, где праздник? Я думала, будет что-то типа торжественного посвящения, ну, там поздравления, бухло, оргия, чашечка горячего какао утром. — Девушка мечтательно закатила глаза. — Знаешь, я бы убила за чашку горячего какао.

— Будет тебе… эта, как ее… какава. — Проскрипел плосколицый и заговорщически подмигнул второму рейдеру. — Просто, пока ты верность не подтвердишь, тебя одну не велели оставлять. Да и потом… Сама понимаешь…

— Ага. — Нахмурилась Элеум. — Буду обыкновенным новичком. В первых рядах под «присмотром», и всё такое…

— А ты чего хотела? — Удивился седой. — Чтоб тебя сразу на трибуну к боссу посадили?

— В Стае я бы уже получила место Пилы, — ощерилась Элеум. — Я его честно добыла.

— А ты была в Стае? — Плосколицый невольно сбился с шага и чуть не споткнулся. В голосе громилы появилась немалая доля уважения. — И как там?

— Была, ага. — С усмешкой девушка провела ладонью по жесткой щетке волос и сплюнула под ноги. — Почти полгода была бетой. Правой рукой, по-вашему. Но, если честно, мне не нравилось. Слишком часто приходилось следить за спиной. Потому и ушла. Здесь, надеюсь, не так?

— Не. — Седой слегка смутился и поспешно отвернулся от отчаянно делающего ему страшные глаза и корчащего рожи громилы. — Мы не дикари, мы братство, семья. И вообще, у нас не принято своих обижать. А ты почти своя. Бои кончатся еще до вечера. Потом тебя проведут к бассейну реактора. Бросишь в воду… что-нибудь. В смысле, это как клятва. Свидетельство того, что ты отрекаешься от своей плоти и принимаешь нашу веру. Ну, а потом праздник, конечно.