Лобстер для Емели

– Я к тому зданию отношения не имел. Служил на Петровке. Но это территориально совсем рядом. Получил очередное дело – кража документов из архива. Вроде, фигня – ну спер кто-то старые бумаги. Но когда въехал в суть и понял, что утащили народное достояние, исторические свидетельства огромной стоимости, то уже по-другому отнесся к работе. Преступники похитили государственное имущество в особо крупных размерах. И еще стало понятно, что работала группа, что тоже утяжелило ситуацию. Тихо, медленно принялся разматывать клубок, появились подозреваемые. И один из них, Егор Ларин, вызвал удивление. Уже говорил, что к серому дому на Лубянской площади никакого отношения не имел, но в процессе работы по тому делу скумекал, что концы уходят в то здание и мне нужна информация по Ларину. Не та, которая в свободном доступе, а та, что тщательно скрыта. А у меня есть лучший друг, с которым мы вместе с первого класса. Петр хорошую карьеру сделал на Лубянке. Когда до меня дошло, что Егор чей-то сынок, я пришел к Петяше домой и попросил: «Петяша, помоги, врач нужен, может, у тебя кто найдется». Петька глаза округлил: «Как раз покурить хотел, пошли подымим на улице. Кто заболел?» Я ему в ответ: «Да сам плохо себя чувствую». Вышли мы из подъезда, пошагали в сторону Кузнецкого моста. Я Пете все изложил. Он головой покачал: «Костик, у нас такая же информация. Сегодня заведующий мой, Сергей Иванович, велел мне кое-чего выяснить как раз по тому делу, которым ты занимаешься. Мой тебе совет: иди в отставку!» Я ему: «С ума сошел?» И тут он мне рассказал. Много лет назад, когда Петя еще в сером доме не работал, там на доске вывесили приказ: «Ларину Ивану Сергеевичу объявляется выговор за аморальное поведение». Понятное дело, сразу все узнали, что Иван завел любовницу, та беременна. Не надо думать, что все сотрудники учреждения были белыми ангелами с широкими крыльями. Отнюдь. И выпить кое-кто любил, и жене изменить, и служебным положением злоупотребить не был прочь. Люди – они везде люди, святых меж нас нет. Но обычно скандалы наружу не выплескивались. Как правило, того, кто от всего сердца накосячил, вызывал местного значения начальник, в тени кабинета вламывал дураку по полной программе. Виноватому выдавали пакет наказаний, он лишался продуктовых наборов к празднику, премии, перемещался из начала очереди на квартиру в самый конец хвоста, отпуск ему давали в феврале. Но никогда никого не пороли прилюдно, сохраняли имидж учреждения: «Наши люди – все честные, ответственные, прекрасные семьянины, жизнь за Родину отдадут». И вдруг решили Ларина на всенародное позорище выставить. Да еще устроили собрание, где прелюбодея все громко осудили. Мужик клялся, обещал: «Больше никогда налево от супруги не пойду! Внебрачного младенца не брошу, помогать материально стану». Дальше прямо сказка. Ивана не выгнали со службы. Наоборот, через год он начал бойко расти, отличную карьеру сделал. Мужик честно из зарплаты двадцать пять процентов на бастарда отдавал. Жена его молчала, развода не требовала. Незаконный паренек учился в лучшей школе, поступил в институт. Мать у Егора поломойка, но купила кооперативную трешку, сразу все деньги за нее отдала. По тем временам это было шикарное жилье, но дорогое. Прошло всего-то девятнадцать лет с того момента, как Ивана при всех выпороли, но страна поменялась. Перестройка у нас произошла. Ларин был жив, здоров, работал, хорошо взлетел, сидел в просторном кабинете. Детей от законной жены он отправил учиться за рубеж.

Соломатин глянул на меня и перешел на «ты».

– Понимаешь? Дочери его улетели в Америку, хорошо там устроились, замуж удачно вышли. «Левый» тоже высшее образование получал. Здорово?

– Да, – кивнула я.

Константин продолжил: