Locus Solus

Перед ним в раскрытом футлярчике сверкала драгоценная афиша, всегда украшавшая письменный стол отца. Франсуа-Шарль взял ее в руки и с помощью лупы, валявшейся тут же среди карандашей и перьев, стал изучать выложенное из красных камней имя. В конце концов он разглядел на золотой пластине незаметную кольцевую полоску, вплотную окружавшую один из рубинов, который от легкого нажатия ногтем тут же ушел внутрь и возвратился на прежнее место, как только на него перестали давить.

Юноша отложил лупу в сторону, и теперь ему оставалось лишь сделать несколько движений пальцами до раскрытия страшной тайны. Как только пластина была мягко открыта, тайничок предстал его взору. Франсуа-Шарль прямо от стола бросил докуренную сигарету в камин и, узнав на извлеченных листках знакомый почерк, с интересом принялся читать страшное признание своего отца.

Мало-помалу черты лица его вытягивались, а все тело охватила дрожь. Андреа, его любимая, его подруга, его невеста, была любима его родным отцом и им же убита и изнасилована!.. Закончив чтение, юноша весь оцепенел. Затем им овладели ужасное волнение и тревога. Сын убийцы! Эти слова, казалось ему, кровью проступают у него на лбу. Уверенный, что не переживет такого позора, он решил, что не может больше жить.

Но что делать с исповедью? Если он оставит на виду найденный документ, то тем самым донесет на собственного отца, а если уничтожит его, то обречет на вечное мучение невинного. И в том, и в другом случае роль Франсуа-Шарля была незавидной.

Ему оставался лишь один выход: оставить все как есть. Не предпринимая ничего, он отдаст на волю случая, того самого случая, на который уповал его отец, раскрытие его тайны, остающейся прикрытой различными утешавшими его достоинствами.

На незаполненной половине последней странички исповеди Франсуа-Шарль, желая для очистки совести, чтобы люди когда-то узнали и поняли его поступок, записал сначала все, что с ним случилось в этот страшный вечер, а далее указал причины, по которым он решил снова спрятать признание отца и покончить с собой.

Дополненный этой записью документ возвратился в тайничок драгоценной афиши, сама же она была закрыта и уложена на бархатную подкладку футлярчика. Затем Франсуа-Шарль поставил на место том Сен-Мара де Ломона, стер надписи с грифельной доски и установил на середину камина череп в шапочке, вновь накрыв его стеклянным шаром.

Приведя, таким образом, все в первоначальный вид, Франсуа-Шарль вынул из кармана заряженный револьвер, бывший всегда при нем в силу того, что дом его стоял на отшибе. Он расстегнул жилетку, приставил дуло к сердцу, выстрелил и замертво рухнул на пол.

Наутро известие о трагедии вызвало в округе большой шум. Паскалина Фукто, жаждавшая оправдания своего сына, заподозрила, что между убийством Андреа и этим необъяснимым самоубийством имеется какая-то таинственная связь. Зная из газетных статей обо всем, что удавалось проделывать с покойниками Кантрелю, она подумала, что если Франсуа-Шарля таким способом как бы оживить, то он должен, по логике вещей, пережить минуты, наверняка содержащие ценные для ее Тьери откровения, которые для молодого Кортье окажутся значительнее любых других, если уж происшедшее в это время заставило его покончить с собой.

Благодаря настойчивым и неугомонным стараниям, всюду и всем рассказывая о своем плане, она добилась от правосудия, чтобы тело для дополнительного расследования было перевезено из опечатанного дома в Locus Solus вопреки возражениям родственников, боявшихся скандала, который мог разразиться от возможного пересмотра дела Фукто.

Подготовленный Кантрелем труп Франсуа-Шарля выбрал себе для «возрождения», как на это указывало внезапное трагическое падение тела, последние моменты своей жизни, в которые — и в его поведении все говорило именно об этом — он был, несомненно, совершенно один. Обстоятельство это не позволяло рассчитывать на какое-либо словесное свидетельство и прямые сведения об этих мгновениях, и сам самоубийца также не мог, разумеется, больше никому и ничего о них поведать, а потому восстановить их было весьма непросто.

Выяснив, впрочем, без особого труда, у тех, кто обнаружил труп, в каком точно месте произошла восстанавливаемая им сцена, Кантрель сначала с математической точностью составил схему шагов и движений своего «пациента», а затем направился в его дом в Mo, с которого по этому случаю сняли печати. Попав в рабочий кабинет, он с помощью своих записей и рассуждений сообразил, что Франсуа-Шарль сначала подошел к камину и взял с него череп.

Обратив, таким образом, внимание на этот предмет, Кантрель, чьи громадные познания охватывали, конечно же, и руны, сразу же распознал их на околыше шапочки и удивился их странному сходству со знаками и линиями на лбу черепа.

Он снял стеклянный колпак и увидел, что на лобной кости нарисованы рунические знаки, вскоре они были переписаны им французскими буквами в записную книжку и он смог прочитать путеводные слова.