Лодка над Атлантидой (С иллюстрациями)

Через час, когда рулевой вернулся к ним на прежнее место, где они беседовали втроем, он увидел лишь одну Неферт. Она в слезах возвращалась из лесу.

— Почему ты плачешь? Где Аута? — спросил он удивленно.

— Не знаю… — ответила она сквозь слезы. — Аута пошел в лес, но я его там не нашла. У него был длинный нож…

Рулевой ничего не понимал. Он позвал Хора, который спросил, чего она боится и почему плачет.

— У него был длинный нож! — сказала девушка снова. — Он был очень расстроен… Не хочет ли он умереть?

Чужеземцы опять ничего не поняли.

— Как — умереть? — спросил недоуменно Хор. — Убить самого себя? Почему?…

— Он мне сказал, что чувствует себя беспомощным, что вы ему даете все, а он дать ничего не может. И у него нет ничего собственного, что можно было бы обменять хотя бы на рубашку.

Рулевой улыбнулся:

— А ему и не нужна рубашка, Неферт. Мы оденем вас в наши одежды. Я нашел кое-что как раз для него; правда, одежда будет узковата. Пусть и вы будете богами!

Но Хор остановил его и взял Неферт за руку:

— Пошли поищем Ауту, Неферт. Я не думаю, что он сделает это ножом. Он, вероятно, его взял для чего-нибудь другого…

И они втроем пошли искать Ауту. Рулевой захватил с собой воронку, усиливающую голос. Они звали Ауту непрерывно. Неферт, не видевшая этого инструмента, не переставала удивляться:

— Ты кричишь, словно бог!

— А ты разве слышала, как кричат боги? — спросил ее, улыбаясь, рулевой.

Девушка смущенно взглянула на него и робко сказала:

— Нет…

В этот момент из леса послышался крик Ауты. Его легко нашли по голосу. Аута сидел на траве, подвернув под себя ноги, и что-то делал. Увидев товарищей, он спрягал свою работу в кустарник и встал. Неферт бросилась ему на шею, продолжая плакать, но теперь уже от радости. Длинный нож валялся тут же, на траве, возле их ног.

— Мы нашли тебе одежду, похожую на нашу! — сказал ему рулевой. — И ты, и Неферт оденетесь, как мы… Ты почему ушел и почему так печален?

Освободившись от объятий любимой, Аута, ничего не ответив, поднял с земли нож и направился к плато. Лицо его было сосредоточенным.

В тот день, когда Аута и Неферт, одетые в серебряные одежды чужеземцев, вошли в маленькую лодку, готовую к отлету, муж худенькой женщины, мечтавшей лечить людей от смерти, спросил:

— Что там случилось тогда в лесу? Почему ты плакала?

Неферт рассказала ему о том, как Аута попытался добыть птицу или убить какое-нибудь животное, чтобы обменять их на рынке в Та Кемете.

— Прежде я делал богов из глины, а им теперь не надо богов! Выходит, ни к чему я не пригоден! — пробормотал Аута.

Рулевой строго, не улыбнувшись, что редко случалось с ним, сказал:

— Ты и теперь не отдаешь себе отчета в том, как полезен нам и как был нужен земным жителям? Ты научил их борьбе…

— Но…

— Знаю. Не думай, что никто не спасся с Атлантиды. Память о восстании осталась, и народ еще будет бороться.

Лодка полетела в направлении Та Кемета.

* * *

Через полтора часа не очень быстрого полета (каждому хотелось увидеть землю и моря, через которые они пролетали), лодка села на то же самое поле, по которому одиннадцать лет назад столько раз прогуливались Яхубен и Аута. Где-то на севере должна была находиться старая крепость атлантов, которую отсюда не было видно. Выйдя из лодки, четверо путешественников увидели на юге, довольно близко, стены какого-то большого города. Уж не тот ли это городок Бехдет, где когда-то любил бывать Яхубен?

Оставив рулевого в лодке в одном из выбранных Аутой укромном, скрытом от непрошеных глаз месте, трое — Неферт, Аута и муж той хрупкой чужеземки — отправились в город. Их серебряные одежды, сшитые совсем не так, как к этому привыкли земные жители, хотя и привлекали внимание прохожих, но никого не пугали. В этой стране, изрезанной дорогами мира еще до исчезновения Атлантиды, теперь скрестились многие пути, так что пестрая смесь одежд и разных языков никого не удивляла.

Когда путники вошли в город Бехдет, поразительно разросшийся за прошедшие десять лет, было еще утро.

Чужеземец с удивлением смотрел на землянки, у которых не было окон, а вместо дверей зияли четырехугольные отверстия; крыши их были сделаны из ветвей и листьев (правда, в этой стране дождь шел один раз за много лет!). С недоумением и грустью глядел он на худеньких голых детишек, бегущих с тяжелой, непосильной для них ношей по улицам.

— Аута, земные города все такие? — наконец спросил он.

Отвечая, тот горько улыбнулся:

— Да, такое везде найдется, только так живут не все. Здесь ютится беднота. Посмотри подальше!