Лодка за краем мира

Нащупал замусоленный до ворсящейся бумаги по сгибам конец старой карты, вытащил, сверил направление. Выходило, что с утра прошли не меньше двадцати миль, а впереди еще минимум две сотни по горам, по диким, забытым людьми местам.

Егерь засвистел громко и отрывисто, сигналом предупреждения – что-то не так, что-то приключилось. Берроуз, торопясь, спрятал карту поглубже в рукав и натянул широкую рукавицу. Посреди снежной пустыни и занесенных каменных исполинов, у проталины карликового редколесья на широких лыжах стоял укутанный в мех человек невысокого роста.

В нем не было ничего угрожающего – обычный кочевник-разведчик из местного племени, вышедший поглазеть на чужаков, невесть каким делом заброшенных в эти промерзшие места. Нарты подкатились ближе, собаки залаяли на незнакомый запах, из-за каменных столбов выбежала пара черных как смола псов, принюхиваясь. Егерь, ехавший впереди, остановил свои нарты и дружественно замахал рукой незнакомцу. Тот, скинув широкую меховую шапку, закрутил ею над головой и выкрикнул что-то резко-отрывистое своим псам.

– Я Озд, – закричал человек, коверкая окончания и путая, – Моя не причинит зла, моя встречать гость!

– Барон Бома и его люди приветсвуют тебя, Озд, – ответил почтительно егерь, сдергивая ушанку с головы, – Мы не хотим беды. Дай нам дорогу, охотник.

– Озд не хочет делать плохо людям барона. Шаман видел в большом ручье, что придет барон и послал Озда, – кочевник напялил шапку, – Шаман зовет к себе барона и его людей.

– Мы спешим, уважаемый Озд. Ты можешь передать шаману, что мы признательны за приглашение, – выкрикнул Андреас.

– Шаман наказал мне передать барону, что с востока придет большой холод, очень сильный. Барон должен не идти два дня, иначе барон замерзнуть и станет льдом, – загудел грозно в ответ кочевник, – Шаман хочет видеть барона и его людей. Шаман зовет к нему.

– Хорошо, Озд. Мне надо поговорить с моим хозяином, что ответить тебе, – ответил егерь, вываливаясь с нарт по колено в снег.

– Оставьте Андреас, не стоит трудов. Поедемте к нему, тем более мы давно в пути – да и вдруг он прав и мороз стукнет. Заодно раздобудем рыбы и оленины в наши скудные припасы, – крикнул барон утопающему в снегу леснику.

– Надеюсь, все согласны? – барон повернул голову к нартам, где сидели девушка, молодой человек и моряки.

– Согласны! – выкрикнул мичман, – А то я уже совсем задубел спать на снегу. Поедемте, господин барон – у них теплые иглу, а может, и яранга. Отогреемся.

– Ладно, тогда я решил, – барон встал, лавируя, чтобы не потерять равновесие в своих нартах, – Мы поедем по приглашению твоего шамана… уважаемый…эээ… Озз. Веди к вашему становищу.

– Озд приведет барона к шаман, барон идти за мной. Озд знает верный тропа, – крикнул довольный кочевник, свистнул в два пальца, и из-за камней выскочила упряжка запряженная парой крепких оленей. Он вскочил на одно колено, щелкнул поводьями, собаки залаяли, снег заскрипел под деревянными полозьями.

– Йонноооо! – крикнул Озд, погоняя сохатых…

* * *

Искры из тлевшего очага, обложенного камнями, поднимались вверх, в круглую дыру под островерхим куполом, ведущую прямиком в звездное небо, раскрашенное по чьей-то исполинской воле зеленоватым переливом полярного сияния. Масляная лампа из трех фитильков нещадно коптила, плетя черные клубочки горелого жирового дымка. С черных оленьих шкур на стенах, презрительно ощерившись пустыми глазницами, смотрели маски демонов разных форм и видов. Одни коварно улыбались большими щеками и надутыми губами, другие пугали горбоносыми наростами над бровями, третьи вообще были похожи на чудовищную помесь человека и лесных животных.

– Садитесь в круг, – шепнул Озд запахивая широкую шкуру у лаза в ярангу, – Он знает, что вы пришли.

Из глубин горла шамана загудели странные мурлыкающие звуки, и сам он весь незримо закачался в такт, так что нельзя было даже судить, сидит ли он неподвижно или движется. Он не говорил, нет, он скорее молчал, а звук тек откуда-то изнутри, окружая, обволакивая. Было в нем что-то кошачье, доброе и опасно хищное. Невообразимый хаос сочетаний нескладываемого, оценить который в привычных понятиях было почти невозможно.

Они расселись в круг на мягкие медвежьи шкуры, брошенные у очага, уважительно замолчали. Шаман, не отрывая узких глаз, повернул голову, описывая круг невидящего взора, провел ладонью над очагом, ощупывая, словно слепец дорогу. Чмокнул губами и, черпнув каких-то листьев из сумки, кинул их в огонь.

Пламя заиграло разноцветной гирляндой огней. Голубоватый дым рванулся, освобожденный из разноцветных лоскутов пламени, уносясь в звездное небо. Стало тепло, как бывает, когда заходишь в морозную ночь в жарко натопленный дом, и сразу заклонило в сон. Барон громко зевнул, прикрывая рот широкой ладонью. Дремота охватила и остальных, щедро напаивая сладким сиропом полусонного забытья.