Лодка за краем мира

Выпрямился, отряхивая колени от грязи и снега, и тогда его взгляд уткнулся в прорезиненные краги на рыжих от ржавчины застежках, торчавшие прямо перед ним. Это был пулеметчик. Мертвец в серо-белом защитном комбинезоне, наморднике противогаза с гофрой трубы уходящей куда-то в заплечный мешок, сидел лицом к лазу. Вокруг покойника на полштыка в глубину окоп был завален слоями желтых гильз. Желтые цилиндрики, еще не тронутые тлением, смотрелись так неестественно красочно в этом мертвом, покрытом снегом и ржавчиной мире. Он пригнулся, силясь разглядеть лицо, но стекла газозащитной маски были подернуты инеем. Подходить ближе не хотелось. Его замутило, к горлу подкатил приступ тошноты.

Перед глазами проступила старая кирпичная кладка старой церкви. Рядом сидела заплаканная Эмма и платком вытирала капельки пота с его лица.

– Господи, как я перепугалась! – она вытирала ладонью слезы. – Ты жив, ох, слава богу, что ты жив! Я не знала, что делать… Как ты? Погоди, не вставай сразу, осторожнее…

– Я опять был там, Эмма, – смог выдавить из себя он.

– Что же ты видел, скажи? – ее глаза с тревогой ловили его взгляд.

– Поле, большое заснеженное поле, и никого в живых…

* * *

Человеческая волна разбивалась о струи полицейских водометов, откатывалась назад и потом, словно прилив, возвращалась, не в силах устоять против прибывающего потока протестующих. Несколько человек во главе колонн упало, и людская масса, не остановившись, поглотила их, растоптав. Застучали залпы газовых гранатометов, загудели пушки водометов, отбрасывая упругие струи холодной воды на передние ряды.

Несколько отрядов полицейских, воспользовались нерешительностью манифестантов, выстроившись свиньей и, выставив вперед алюминиевые щиты, начали наступать, пытаясь рассечь толпу на части и выдавить с площади. Толпа растревожено загудела, кто-то закричал, другие подхватили::

– ДОЛОЙ!, – многократное эхо взлетело над правительственным кварталом, отражаясь от стен высоких домов. Толпа, казалось, сошла с ума, – МЫ ХОТИМ ХЛЕБА! МЫ ХОТИМ СВОБОДЫ! ДОЛОЙ!

Люди бежали вперед, позабыв страх, кидаясь, словно лемминги в предсмертном помутнении рассудка, на железные скалы полицейских щитов, рассыпаясь под ударами дубинок. Строй металла дрогнул, прогнулся, не выдерживая напора толпы. Несколько десятков вырванных из оцепления полицейских взмыли, подхваченные бесчисленными руками, и тут же исчезли, разорванные обезумевшими людьми.

Линия обороняющихся покачнулась вновь, рассыпаясь, охваченная с флангов потоком демонстрантов, и уже через несколько минут черно-белые шлемы полицейских исчезли, сметенные человеческим водоворотом.

Со стороны площади выехали две полицейские машины с пулеметными башенками на крышах, остановились, разворачивая короткие стволы пулеметов в сторону толпы. Вздрогнули, осыпая светящимися насекомыми пуль наседающее скопище человеческих тел.

Первые ряды демонстрантов сложились, будто костяшки домино, падая друг на друга. Людская масса остановилась, задрожала, вой ужаса, усиленный десятками тысяч голосовых связок, взлетел над толпой. Человеческая волна откатилась прочь, на проспекты, оставляя на площади раздавленных, затоптанных, убитых, истекающих кровью в предсмертной агонии…

Широкий визор трехмерной трансляции погас. На секунду в зале стало темно. Щелкнули детекторы освещения, зажигая мягкий свет в стенных панелях. Человек, сидевший в глубоком, кожаном кресле, повернув голову, спросил:

– Сколько удалось с этого собрать?

– Двенадцать тысяч, господин Магистр.

– Неплохо, весьма неплохо. Хорошо поработали…

– Мы рады стараться во имя Ордена, господин Магистр.

– Оставьте вашу патетику, она не производит на меня никакого впечатления. Что еще сегодня?

– Как скажете, господин Магистр. Изволите кофе?

– Да, принесите.

– Прошу прощения, господин Магистр, но я хотел напомнить: встречи с Вами дожидаются два посетителя. Мужчина и женщина, они ждут уже сорок пять минут. Освальд Эйрик и Анджела Джонс инициаты боевого крыла Ордена. Вы велели призвать их к себе.

– Ждут, хм…Тогда зовите. И не забудьте про кофе для меня.

* * *

– Великий Магистр, мы понимаем свою вину и готовы понести наказание согласно Кодексу Воинов. Мы знаем меру ответственности и доверие, которое оказал нам Орден. Но нас как будто бы преследовало проклятие, они словно заговоренные уходили из наших рук в последний момент.

– Послушайте, Освальд, что вы мне такое говорите? Чтобы два специальных посланника Ордена не могли справиться с обычным инженером и какой-то девчонкой-журналисткой? И вы думаете, что я поверю в такую чепуху? – он приподнялся с высокого кресла, опираясь на костяшки пальцев. – Имейте ввиду, я не допущу, чтобы за моей спиной игрались какие-то игры. Тот, кто играет против Великого Магистра, редко проживает долгую жизнь. Задача должна быть решена, меня не волнует цена. – усилием воли он успокоил себя – показывать эмоции перед нижними кастами было недостойно.