Логика истории СССР

Иногда, как это было в России после 1861 г., назревшие преобразования под давлением обстоятельств вынуждена проводить старая элита. Если же господствующий класс оказывается неспособным к переменам, его сметают. Штурм Бастилии, взятие Зимнего дворца, строительство баррикад и т. п. означает начало политического этапа революции — перехода власти к новому классу. В обоих случаях сущность социальной революции проявляется только на следующем этапе — во время длительного периода революционных реформ. Происходит окончательное торжество новых производственных отношений, вместе с ними утверждается новый способ производства. Меняется классовая структура общества. В итоге, по прошествии времени, формируется новая психология людей, отражающая перемены в способе производства. Только после этого можно говорить о завершении социальной революции, и только произошедшие в сознании людей перемены могут служить свидетельством успеха или неуспеха революции.

Предыдущие три абзаца достаточно точно описывают то, что происходило в России до отмены крепостного права и в десятилетия после неё. В рамках дискуссии о революционном или эволюционном характере реформ, последовавших после отмены крепостного права, можно сочинить вагон диссертаций и маленькую тележку монографий, сломать целый лес копий, выпустить в оппонентов тучу отравленных стрел, перелопатить кубокилометры архивов и излить Ниагары слов на «представительных» конференциях. С точки же зрения истмата достаточно знания только двух фактов: до 1861 г. в России господствовали феодальные производственные отношения, а в 1899 г. Ленин закончил книгу под названием «Развитие капитализма в России», то есть, в то время капитализм в стране уже преобладал. Следовательно, в указанном временнóм интервале произошла смена способа производства. Если это так, то имела место социальная (буржуазная) революция, что бы кто ни думал по этому поводу.

Сходство проявляется и в том, что это была типичная «революция сверху», при которой назревшие реформы проводятся в жизнь старым господствующим классом. Причём он вынуждается к отказу от части своих экономических и политических привилегий не столько накалом политической борьбы (в Европе острая политическая фаза завершилась поражением революционных сил, а у нас до этого вообще дело не дошло), сколько неумолимой логикой развития общественного производства. Однако «революциям сверху» присуща специфическая особенность, заключающаяся в том, что преобразования, осуществляемые руками старой элиты помимо её воли и вопреки её традиционным экономическим интересам, неизбежно носят ограниченный, половинчатый и незавершённый характер.

Как следствие, к началу ХХ в. в царской России образовался целый клубок взрывоопасных проблем и противоречий — социальных, политических, национальных, религиозных. В качестве наследия феодализма сохранялись сословные пережитки и архаичная, неэффективная политическая система. Буржуазия требовала права непосредственно влиять на государственную политику в своих интересах. Варварский характер «старого» капитализма, капитализма XIX в., основанного на практически ничем не ограниченной эксплуатации (сверхэксплуатации), вступил в противоречие с увеличивающейся сложностью труда и ростом квалификации рабочей силы. На практике это противоречие проявлялось в крайнем обострении классовой борьбы.

Однако центральным вопросом всего экономического и общественно-политического развития России оставался всё-таки крестьянский вопрос. Поэтому, хотя все русские революции начинались в городах, именно проблема завершения буржуазных преобразований аграрного сектора в конечном счёте определяла ход и результат революции (и гражданской войны — см. далее). Только включение в борьбу крестьянства — основной части населения страны — придавало революционному движению размах, глубину и подлинно народный характер.

Гражданская война

Пришедшая к власти в результате Февральской революции буржуазия продемонстрировала свою полную неспособность решить стоящие перед страной давно назревшие проблемы. Поэтому она закономерно власть потеряла.

Ретивые ниспровергатели всего советского в стремлении принизить значение Великой Октябрьской социалистической революции именуют её Октябрьским переворотом. Однако уже в ночь с 26 на 27 октября 1917 г., с принятием «Декрета о земле», кардинальным образом изменившим аграрные отношения в стране, переворот стал революцией.