Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

12. В этом отношении объяснения Милля (Логика, книга , гл. 2) сплошь поверхностны: имена прилагательные «белый, тяжелый», или даже указательное местоимение «это» он обозначает как имена вещей. Ср. также Paul, Prinz, der Sprachg. 3-е изд., с. 67 и сл.

13. Herbart, Psychologie. S.W. IV, 169: Зрелище предшествует; представление, какое оно дает непосредственно, пробуждает прежнее представление, которое сливается с тем; непосредственное восприятие дает субъект; слиянием является то, что должна была бы обозначать связка; прежнее пробуждающееся и сливающееся с тем первым представление занимает место предиката.

Paul (op. с. с. 116) допускает такие суждения, в которых как для говорящего, так и для слушающего высказанное является субъектом, а положение, ситуация, предикатом. «Некто видит, например, что ребенку угрожает опасность. К тому лицу, которому доверено наблюдение за ребенком, он обращается в таком случае лишь с восклицанием «Дитя!» Этим указывается только предмет, на который должно быть обращено внимание; следовательно, указывается логический субъект. Предикат же выясняется для лица, к которому обращено восклицание, из того, что оно видит, когда обращает свое внимание на указанное.» Однако здесь, думается мне, необходимо различать двоякое. Восклицание по своей цели есть повелительное наклонение, а не высказывание. И оно может быть понято лишь таким образом. Ибо действительно высказанное восклицающим суждение «Дитя в опасности!» отнюдь не обнаруживается в словах восклицания, а самое большее, лишь в исполненном боязни тоне. Но «внимание должно быть обращено на названный предмет». В этом намерении предмет просто называется. Полное выражение мысли было бы, следовательно, такое: «Смотри за ребенком!» Здесь такое же различие, как между тревожным криком «Огонь!» и командой «Огонь!» Первый есть суждение, и «огонь» есть здесь предикат; второй есть повелительное наклонение – «стреляйте, откройте огонь!» «Огонь» для имеющего быть восполненным повелительного наклонения является объектом, а не субъектом. Но точно так же и «дитя» в предыдущем примере. Простым восклицанием «дитя!» я могу сообщить кому-либо в качестве предмета моей и его веры и как нечто истинное для нас лишь то, что увиденное или подуманное мною есть дитя. Но тогда слово это есть предикат. Точно так же когда я восклицаю: «Бездельник – Даниил, второй Даниил!» – то в этом содержится суждение, что тот, кого я имел в виду, есть бездельник, второй Даниил. И это объясняет тот гнев или ту радость, какая сказывается в тоне восклицания.

14. Если Volket (Erfahrung und Denken, с. 319) доказывает, что в суждениях, как «это мой отец», «это луна», предикат имеет в виду общие признаки того, что я обозначаю своим отцом и т. д., следовательно, разумеет не индивидуум как таковой, – то конечно, отношение употребленного в качестве предиката собственного имени к его субъекту (согласно с. 52) есть то же самое, что и отношение общего представления к тому, что разумеется под ним. Поскольку (особенно у изменяющихся вещей) собственное имя имеет в виду не мгновенное состояние, а тождественное во всех состояниях, что менее точно может быть обозначено также как общее. Но отсюда не следует, что тут разумеется не индивидуум как таковой.

15. Ср. к этому Riehl, Beitr"age zur Logik. Vierteljahrsschr. F"ur wiss. Phil. XVI, 1, c. 15.