Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

29. Против этого возражают (ср. Ueberweg, с. 162, 5-е изд., с.204): такие предложения, как «Бог справедлив», «душа бессмертна», «истинных друзей следует ценить», заключают в себе, конечно, утверждение, что Бог есть, что есть душа, что существуют истинные друзья. Эта предпосылка содержится-де в изъявительном наклонении. Кто не хочет принять этой предпосылки, тот должен был бы присоединить к тем суждениям оговорку, благодаря чему они становятся гипотетическими: «если есть Бог» и т. д. Такого рода оговорка не необходима-де лишь тогда, когда связь целого (как в романе) или знакомый смысл слова (как Зевс, Сфинкс, Химера и т. д.) указывают на воображаемую лишь действительность или на объяснение имени. Возражение это правильно постольку, поскольку те, кто высказывает такие суждения или слышит их, обыкновенно предполагают реальность субъектов, так как иначе в общей связи не было бы даже никакого мотива высказывать их. Но это уже нечто совершенно иное, а не то, что само суждение, как оно гласит само по себе, заключает в себе утверждение реальности субъекта, т. е. что реальность эта необходимо соутверждается точным смыслом суждения, в особенности изъявительным наклонением. Если бы это было так, то было бы непонятно, как могут быть здесь исключения. Ибо если изъявительное наклонение категорического суждения обладает способностью утверждать при помощи «есть» реальность субъекта, то так оно должно быть всегда и всюду. Самые исключения, допускаемые Ибервегом, доказывают, что не от формы суждения, а от побочных представлений, связанных со значением служащих субъектом слов, но не высказываемых в суждении, зависит, допускается ли «обыкновенно» или нет предпосылка об их существовании. И какой смысл вообще должно иметь утверждение существования там, где субъект не обозначает, как в суждении «Бог справедлив», или «истинных друзей следует ценить», индивидуальных существ как таковых, но полагается общим? Если я говорю «снег бел», то в каком смысле суждение это включает в себе утверждение, что снег существует? Во всяком случае, не в том, какой имеет настоящее время изъявительного наклонения, когда оно применяется к единично существующим определенным вещам, что именно теперь снег существует. Ибо суждение «снег бел» имеет значение одинаково и летом, и зимой. И столь же мало этим должно быть сказано, что снег существует всегда. Но если этим должно утверждаться, что где-то и когда-то действительно существовали такие тела, как я их представляю себе под словом «снег», – то в таком случае снова имелось бы в виду существование лишь определенного снега и лишь этот последний может быть утверждаем, а не то, что о снеге вообще можно было бы сказать, что он существует. Но суждение «снег бел» имеет значение по отношению к снегу вообще, а не по отношению к этому или тому снегу.

Конечно, с представлением, какое мы связываем со «снегом», всегда связывается воспоминание о действительно воспринятом снеге; и именно поэтому благодаря тому способу, как я пришел к значению слова, предполагается, что речь идет о чем-то существующем. Но возьмем совершенно равноценное суждение «Пегас крылат». Здесь представление о крыльях столь же несомненно связано с тем представлением, какое я связываю со словом «Пегас», как представление белого цвета связано со снегом. Но я не видал еще никакого существующего Пегаса; напротив, я знаю, что он есть создание фантазии, и поэтому существование Пегаса не предполагается. Но само суждение не говорит мне ни того, что Пегас существует, ни того, что он не существует, – оно говорит лишь о том, каково то представление, какое я связываю со словом. Если взять суждение «побеги гиперболы бесконечны», то суждение это, несомненно, обладает значимостью, хотя и речи быть не может о существовании побегов у той или иной отдельной гиперболы. Бесконечные побеги гиперболы существуют совершенно так же, как существуют все субъекты моих суждений, как объекты моего мышления, о которых я предполагаю, что они мыслятся всеми согласно.