Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

3. Введенное Кантом словоупотребление мешает, однако, применять без дальнейших рассуждений термины «аналитический» и «синтетический» в указанном выше смысле. Ибо указанное выше различение непосредственных и опосредствованных суждений стоит на существенно иной почве, нежели кантовское различение аналитических и синтетических суждений. Ведь для первого различения все сводится исключительно к данному генезису суждения в совершающем акте суждения субъекте – безразлично, возникло суждение непосредственно или посредственно, путем разложения или соединения. И грамматическое выражение суждения обыкновенно ничего не в состоянии сказать нам об этом генезисе. Тогда как Кант прежде всего опирается на предпосылку определенного, выраженного в понятии значения тех слов, которые выступают в качестве субъектов.

«Во всех суждениях, – говорит он в известном месте „Критики чистого разума“[16], – в которых мыслится отношение субъекта к предикату, это отношение может быть двояким. Или предикат В принадлежит субъекту А как нечто содержащееся (в скрытой форме) в этом понятии А, или же В находится вне понятия А, хотя и стоит в связи с ним. В первом случае я называю суждение аналитическим, а во втором – синтетическим. Следовательно, аналитический характер имеют те суждения (утвердительные), в которых связь предиката с субъектом мыслится вследствие тождества, а те суждения, в которых эта связь мыслится без тождества, должны называться синтетическими. Первые можно было бы также называть поясняющими, а вторые – расширяющими, так как первые своим предикатом ничего не присоединяют к понятию субъекта, а только разлагают его путем анализа на части, которые уже мыслились в нем (хотя и в смутной форме), между тем как последние присоединяют к понятию субъекта предикат, который вовсе не находился в нем и не мог бы быть извлечен из него никаким анализом. Например, если я говорю: „Все тела протяженны“, – то это суждение аналитическое. В самом деле, мне незачем выходить за пределы понятия, соединяемого мною со словом «тело», чтобы найти, что протяжение связано с ним, мне нужно только расчленить это понятие, т. е. дать себе отчет в многообразии, всегда мыслимом в нем, чтобы найти в нем этот предикат; следовательно, это аналитическое суждение. Наоборот, если я говорю: „Все тела тяжелы“, – то этот предикат есть нечто иное, чем то содержание, которое я мыслю в простом понятии тела вообще. Следовательно, присоединение такого предиката дает синтетическое суждение».

Именно поэтому, добавляют Пролегомены § 2, б, все аналитические суждения суть также суждения a priori, хотя понятия их суть эмпирические; например, «золото есть желтый металл». Ибо для того чтобы знать это, я не нуждаюсь ни в каком дальнейшем опыте, кроме моего понятия о золоте, которое заключало бы в себе, что это тело есть желтое и металл; именно это и составляет мое понятие.

«Эмпирические суждения как таковые, – продолжает Кант во втором издании, – все имеют синтетический характер. В самом деле, было бы нелепо основывать аналитические суждения на опыте, так как, высказывая эти суждения, я вовсе не должен выходить за пределы своего понятия и, следовательно, не нуждаюсь в свидетельстве опыта. Суждение, что тела протяженны, устанавливается a priori и вовсе не есть суждение опыта. Раньше, чем приступить к опыту, я имею все условия для своего суждения уже в этом понятии, из которого мне остается только извлечь предикат согласно закону противоречия, и благодаря этому я в то же время могу сознавать необходимость этого суждения, которая никоим образом не могла бы быть указана опытом. Наоборот, в понятие тела вообще я вовсе не включаю предикат тяжести, однако этим понятием обозначается предмет опыта через некоторую часть опыта, к которой я могу, следовательно, присоединить другие части того же самого опыта, сверх тех, какие находятся в первом понятии. Но вслед за этим я расширяю свое знание, и, обращаясь к опыту, от которого я отвлек это понятие тела, я нахожу, что с вышеуказанными признаками всегда связана также тяжесть, и таким образом, присоединяю синтетически этот признак к понятию тела как его предикат. Следовательно, возможность синтеза предиката тяжести с понятием тела основывается на опыте, так как оба эти понятия, хотя одно из них и не содержится в другом, тем не менее не принадлежат друг к другу, хотя бы лишь случайным образом, как части одного целого, именно опыта, который есть не что иное, как синтетическое соединение наглядных представлений».