Логопед

Заблукаев рассматривал его. Почему-то Гоманов раньше представлялся ему человеком небольшого роста, лысоватым, с бородкой, с хитрым прищуром. В действительности он оказался высоким, отчего казался сутуловатым, носил длинные светло-русые усы и окладистую бороду и смотрел на мир веселыми ярко-голубыми глазами. Он производил впечатление искреннего и добродушного человека, с которым как-то не вязались его мрачные спутники.

— Да, у меня к вам дело, — повторил Гоманов. — Я ваш внимательный читатель, Лев Павлович. Особенно тепег’, когда пг’оизошла эта тг’агедия, когда убили наших сог’атников. Ваш ум и пг’оницательность уникальны и вполне соответствуют вашей популяг’ности у масс.

— Да? — очнулся Заблукаев, уплывший мыслями к очередной своей статье. — Так в чем состоит ваше дело?

— Я хотел бы пг’едложить вам, — сказал Гоманов, — объединить наши усилия. Видите ли, Лев Павлович, на г’одине готовятся великие события, и мы хотим пг’инять в них самое живое участие. Не стану скг’ывать от вас, что намег’ен взять на себя г’уководство этими событиями. У нас есть для этого силы, есть сг’едства. Мы хотим повег’нуть ход истог’ии.

— Да? Ну, и что же?

— Я хотел бы, чтобы вы пг’и этом были на нашей стог’оне.

Заблукаев уже понял, к чему клонит этот человек с открытым лицом. Но ему хотелось, чтобы тот поговорил еще. Заблукаев никогда не видел мессий так близко.

— Вы хотите, чтобы я был на вашей стороне, — повторил он, понуждая Гоманова продолжать.

— Именно так. Нам нужны люди, говог’ящие на языке интеллигенции. Видите ли, Лев Павлович, наг’од и так за нас. Но не весь. Есть еще люди, котог’ые не увег’овали в Цаг’ство Истинного Языка. Их нужно убедить. Вот об этом я хотел пг’осить вас. Но пг’ежде, чем вы ответите, скажите, Лев Павлович, вег’ите ли вы сами в то, что Цаг’ство Истинного Языка близко? Я внимательно читаю вашу газету: вы пишете об этом в каждом номег’е. Но, может быть, я ошибся?

Такого поворота Заблукаев не ожидал. Пока Гоманов говорил, он чертил что-то на бумажке и думал о статье. Прямой вопрос застал его врасплох.

Заблукаев не умел отвечать обиняками. Он был слишком моралист для этого, слишком проповедник. Пророки могут ответить метафорой, но никогда не покривят душой и не уйдут от ответа.

— Вы, кажется, говорили тут что-то о Царстве Истинного Языка, — произнес Заблукаев. — Позвольте признаться вам — я тоже внимательно слежу за вашими выступлениями. И мне очень жаль, что вы потеряли трибуну. Потому что мне все невдомек, какой язык вы считаете истинным. Если вы о правильном языке, то я действительно чаю его царства, однако наступит оно, ох, как нескоро.

— Истинный язык — язык наг’ода, — произнес Гоманов как-то заученно.

Это не прошло мимо Заблукаева, и он ответил, чувствуя, как начинает раскалять его этот разговор:

— Нет, господин Романов, — позвольте уж мне, на правах неудачливого логопеда, вас так называть, — вы, кажется, что-то неправильно поняли в моих статьях. А вот я вас понял. Вы хотите, чтобы настало Царство Истинного Языка — но вам уже не нужно этого добиваться. И знаете почему? Потому что оно уже настало! Он, этот ваш истинный народный язык, уже звучит вокруг. Он заполонил собою все, он везде, на нем издают газеты и пишут романы, на нем говорят дети, взрослые и старики, на нем скоро введут обучение в школах. И не только здесь — там тоже. Он, ваш истинный язык, нашел себе приверженцев даже в среде логопедов и успешно проник на самые высшие уровни власти. Речеисправительная система не оправдала себя и скоро падет, я в этом уверен, — и тогда на пути вашего истинного языка не останется никаких препон. Так что вы поклоняетесь не грядущему богу, Романов, а уже утвердившемуся. Он давно установил здесь свое царство. Вы поклоняетесь настоящему властителю этого мира.

Тут один из гигантов не выдержал и шевельнулся.

— Дуководитель, — пробасил он хрипло, — дай я шлепну его из девольведа.

Эти слова навели Заблукаева на новые размышления, и он живо спросил у Гоманова, который как-то скис в своем кресле:

— И кстати, разве не верят ваши подопечные, что Дуководитель должен гундосить? А вы картавите. Тут что-то не так, Романов.

Да, слишком долго Заблукаев ждал этого разговора, слишком давно готовился к нему, слишком долго копились в нем слова и фразы.

— Вы смег’ти не боитесь? — тихонько шепнул Гоманов.

— А вы слово нашли? — спросил в ответ Заблукаев.

Гоманов непонимающе нахмурился.

— Ну вот, и слова у вас нет, — удовлетворенно произнес Заблукаев. — Откуда вы его возьмете. Вы ведь старых книг не читаете. А страшные слова только в них скрыты. Убийственные!

Гоманов, похоже, уже понял.

— Я вас понял, Лев Павлович, — подтвердил он вслух, поднимаясь. — Имейте в виду: когда наступит Цаг’ство Языка, мы с вами сочтемся.

— Я знаю, — просто сказал Заблукаев и вдруг, еле сдерживая нахлынувшую радость, крикнул мимо Гоманова и его огромных спутников: — Надя! Не пускай сегодня ко мне больше никого! Мне статью нужно дописать!

ГВАВА ДЕВЯТАЯ

— Что он делает?!