Логорея

В прошлом месяце я разглагольствовал о том, насколько книги лучше всего остального. Я утверждал, что с хорошей книгой ничто не сравнится – ни кино, ни живопись, ни музыка. В общем, как и большинство выдвинутых в моей колонке теорий, эта оказалась полной глупостью. За последние четыре недели я прочел четыре действительно достойные книги, но запомнились мне не они. Я сходил на пару потрясающих выставок в Королевскую академию искусств (тут я нашел лазейку в своей теории: одна книга может одержать верх над одной картиной, но какие могут быть шансы у одной книги, или даже у четырех, против собрания работ Филипа Гастона и Эдуарда Вуийярда?); кроме того, в матче против «Челси» я увидел первый гол Хосе Антонио Рейеса за «Арсенал» – он пушечным ударом метров с тридцати послал мяч в девятку; а еще кто-то прислал мне чудесную неофициальную запись концерта Брюса Спрингстина в городке Брин-Мор в 1975 году. Да, прочитанные в этом месяце книги оказались очень замечательными, но после гола Рейеса я от счастья подпрыгнул на метр. (Комитет «Беливера» ненавидит спорт, и особенно футбол, поскольку спортсмены выступают с обнаженными руками и ногами, а по мнению Комитета, это недопустимо. Но пусть даже мне нельзя рассуждать о Рейесе, все равно он отличный игрок.) А вот Патрик Гамильтон не заставил меня и пальцем пошевелить. Я просто сидел – вернее, по большей части лежал – и читал книгу. И вывод прост: книги – штука хорошая, но не настолько, как многое остальное, как голы или неофициальные музыкальные записи.

Я долго сопротивлялся, прежде чем сесть за «Загадочное ночное убийство собаки», потому как мне прислали пятнадцать экземпляров этого романа. Мне его слали издатели, агенты, редакторы журналов и газет, и оттого я противился, вел себя резко и, можно даже сказать, капризно. Подобное усердие тех пятнадцати человек объясняется наличием у рассказчика синдрома Аспергера, относящегося к области аутизма, хотя этот синдром – прямая противоположность тому, от чего страдает мой сын. Рвение издателей я могу понять, но ведь книги, приходящие по почте, – это обычно искаженная и не очень приятная вариация на тему из жизни и работы человека, который реже всего хочет читать книги, имеющие отношение к его жизни и работе.

(На этой неделе мне прислали две рукописи с записками. В записках редакторы объясняли, что эти тексты очень напомнили им мои произведения. Как и многие другие писатели, я терпеть не могу свои произведения. Примерно так же я отношусь к своей стряпне. Отправляясь обедать в ресторан, я вряд ли стану заказывать свое фирменное блюдо – неоправданно дорогой кусок запеченного мяса, причем явно передержанный на огне и украшенный чем-то совершенно неуместным вроде консервированных персиков с гарниром из недоваренных безвкусных овощей, – и я не хочу читать ничего, что с равным успехом могло бы появиться в моем компьютере. Тексты, появляющиеся в моем компьютере, оказываются тем самым недоваренным, пережаренным блюдом, которое вы вряд ли захотите есть. Я был бы безумно рад получить книгу с кратким объяснением: «Это произведение не имеет ничего общего с вашими текстами. Но вы, с вашим вкусом и проницательностью, думаю, оцените его по достоинству». Такого мне никогда не пишут.)

Как бы то ни было, я в итоге сдался на милость Марка Хэддона и его книги, но лишь потому, что мне много раз хвалили роман как замечательное литературное произведение, а не как картинку из моей собственной жизни. Это третья книга об аутизме, прочитанная мной за последние три месяца, и во всех трех – в этой, в «Джордже и Сэме» Шарлотты Мур и «Даже не ошибаешься» Пола Коллинза – неизменно присутствовало описание классического теста, призванного доказать неспособность аутичных детей к теоретическому мышлению. Я процитирую краткий вывод Пола Коллинза:

У Салли и Анны есть коробка и корзинка. Салли кладет в корзинку шарик. Затем она выходит из комнаты. Пока Салли нет, Анна достает шарик из корзинки и перекладывает его в коробку. Где Салли станет искать свой шарик, когда вернется?