Логорея

Но и смешным он тоже был. У этого человека была почти диккенсовская страсть к помпезности. Он писал гневные письма издателям, агентам и даже печатникам – а таких писем было много, не в последнюю очередь потому, что он общался со многими издателями, агентами и печатниками, – и, как человек от лишней скромности не страдающий, он всегда вставлял в них одну и ту же строку. «В рецензии на мой роман „Альберт Анджело» в „Санди таймс» меня назвали „одним из лучших английских писателей», а ирландская „Таймс» назвала роман шедевром, поставив меня в один ряд с такими авторами, как Джойс и Беккет», – писал он Аллену Лейну, основателю издательства «Пенгуин», желая узнать, почему тот не захотел купить права на издание его книг. «Газета „Санди таймс» назвала меня „одним из лучших английских писателей», а ирландская „Таймс» назвала мой роман шедевром, поставив меня в один ряд с такими авторами, как Джеймс Джойс и Сэмюэл Беккет», – объяснял он своему агенту, интересуясь, почему его первый роман не опубликовали в Италии. «Вы, американцы, невежды и ничего не смыслите в литературе. Меня от вас тошнит», – признался он Томасу Уоллесу из издательства «Хольт, Ринехарт и Уинстон» после того, как тот его завернул. (Быть может, Коу стоит написать похожее письмо, если невежественные и ничего не смыслящие в литературе американцы будут упорствовать в своем нежелании издавать его книгу.) «К вашему сведению, в рецензии на мой роман „Альберт Анджело» в „Санди таймс» меня назвали „одним из лучших английских писателей», а ирландская „Таймс» назвала роман шедевром, поставив меня в один ряд с такими авторами, как Джойс и Беккет». И вот, наконец, самый блеск:

В рецензии на мой роман «Альберт Анджело» в «Санди таймс» меня назвали «одним из лучших английских писателей», а ирландская «Таймс» назвала роман шедевром, поставив меня в один ряд с такими авторами, как Джойс и Беккет.

Однако я, похоже, буду лишен возможности пережить самые трогательные и волнительные мгновения моей жизни. Я не смогу быть рядом со своей супругой Вирджинией, которая даст жизнь нашему первенцу в вашей больнице 24 июля или около того.

Это письмо адресовано главному акушеру лондонской больницы Святого Варфоломея. Оно было написано после того, как Джонсон узнал, что, согласно правилам больницы, отцам запрещено присутствовать при родах. Слово «однако», которым начинается второй абзац, смотрится там просто потрясающе, еще сильнее обращая внимание на абсурдность противопоставления. «Я понимаю, вы так избавляетесь от всякого сброда, всех этих Флемингов с Эмисами и прочих почитателей примитивных сюжетов, – напирает он. – Но для гения-то вы сделаете исключение?» В итоге получается очередная вариация на тему «Разве вы не знаете, кто я такой?», причем Джонсон – это последний человек, которому стоит задавать этот вопрос. Его никто не знал тогда, не знает и сейчас.

У Джонсона не было ничего, кроме презрения к неослабевающему влиянию Диккенса и викторианской прозы на английскую литературу. Удивительно, но при этом он больше всего напоминает школьного инспектора из «Тяжелых времен» Диккенса. Вот что говорит школьный инспектор: «Придется мне объяснить вам <...> почему вы не стали бы оклеивать комнату изображениями лошади. Вы когда-нибудь видели, чтобы лошади шагали вверх и вниз по стене? Известен вам такой факт? Ну? <...> И вы никогда не должны видеть то, чего не видите на самом деле, и вы никогда не должны думать о том, чего у вас на самом деле нет. Так называемый вкус – это всего-навсего признание факта»[8]. А вот слова Джонсона: «Жизнь не рассказывает историй. Жизнь хаотична и текуча, она не знает закономерностей; жизнь небрежна – мириады ее сюжетных линий уходят в никуда. Писатели могут найти в жизни истории для своих книг, но их придется тщательно отбирать, а это уже фальсификация. На самом деле рассказывать истории – это значит лгать». Подобно коммунистам и фашистам, Джонсон и школьный инспектор идут в разные стороны лишь для того, чтобы обнаружить, что Земля круглая. Я рад их поражению в культурной холодной войне: в нашем мире для всех них есть место, а в их мире нет места для «Таинственной реки». Что же это был бы за мир?

Сентябрь 2004

КУПЛЕННЫЕ КНИГИ:

• Патрик Гамильтон «Двадцать тысяч улиц под небом»

• Неизвестная работа неизвестного автора

• Письма Чарлза Диккенса. I том.

• Найджел Джонс «Сквозь темное стекло: Жизнь Патрика Гамильтона»

ПРОЧИТАННЫЕ КНИГИ:

• Патрик Гамильтон «Полночный колокол»

• Том Шон «Блокбастер»

• Крис Коук «Мы в беде»

• Неизвестное произведение (не дочитал)