Логово горностаев. Принудительное поселение

Римская манера вести разговор становилась все заметнее, проявляясь в привычке отвечать вопросами на вопрос. Наглость допрашиваемого была замаскирована так тонко, что Балестрини даже не мог припомнить, встречался ли он когда с чем-либо подобным.

— Выходит, ты совершенно чист и мы должны принести тебе извинения? — спросил он, пристально глядя в лицо юноше, и, когда тот поднял голову, увидел, что под глазом у парня синяк, левая щека чуть припухла. Он почувствовал, что Баллони успокоился, но уже немного устал.

— Кстати, Баллони, а как ты догадался, что в пакете тротил? Ты что, понял это, когда открыл его? Разве ты разбираешься во взрывчатке?

— Ну, я просто предположил, — не слишком уверенно ответил парень.

Итак, первое попадание, но преимущество пока лишь теоретическое. Надо было придумать еще какой-то ход, чтобы парень раскололся. Балестрини тяжело вздохнул, придав лицу терпеливо-скучающее выражение.

— Ты слыхал про почтальонов, Баллони? Молодец! Так вот, видишь ли, ты тоже почтальон. Кто-то, не знаю, кто именно, поручил тебе отвезти тротил и был уверен, что, если тебя схватят, ты будешь молчать. Пока мне еще неизвестно, для чего могла пригодиться твоя находка — чтобы глушить рыбу или чтобы взорвать сейф, да это меня и не очень волнует. Я не прошу тебя говорить — для чего, ты должен ответить мне — для кого. Вот что меня интересует.

— Что я должен сказать?

— Ты должен назвать человека, который дал тебе взрывчатку, — повторил Балестрини, спохватившись слишком поздно, что его самого подловили. Сукин сын, мальчишка, посадил-таки в лужу. — Хорошо-хорошо-хорошо. Раз уж ты такой разговорчивый, объясни мне одну вещь. Объясни мне, как вышло, что на пакете с тротилом стоит адрес гастрономического магазина Росселли с улицы… с улицы Мануцио, которая пересекает улицу Джинори, где как раз ты и живешь.

Не переставая говорить, Балестрини пару раз потихоньку заглянул в свои заметки, где значились имена и названия, и только собирался исправить умышленно допущенную ошибку, как парень его перебил:

— Сроду не слыхал о таком магазине. Мы живем на улице Джинори недавно, а кроме того, за покупками ходит мать. Это просто совпадение.

— Как раз это я и собирался тебе подсказать.

— Да ведь все так и есть.

— Ну, конечно, конечно, я тебе верю, — с довольным видом кивнул Балестрини и пристально посмотрел на адвоката, не спускавшего с парня глаз. Лицо у старика было какое-то безжизненное, его лишь немного оживляла надежда, что допрос скоро кончится.

Допрос продолжался еще минут десять, но походил уже на отвлекающий огонь. По существу, Балестрини просто пытался скрыть, что в голове у него порядочная неразбериха. Наконец, с притворным удовлетворением он кивнул и проговорил:

— Во всяком случае, ты мало чего добился, рассказывая все эти басни. Значит, ты решил просто отсрочить свое признание. Доволен?.. Мне-то спешить некуда.

Он позвонил конвоиру и, не глядя больше на парня, который вяло поднялся со стула, углубился в досье.

Но не успел Балестрини прочитать и строчки, как в дверь постучали, и не успел он произнести «войдите», как на пороге со словами «разрешите войти» уже появилась девушка. Не дожидаясь ответа, она вошла в кабинет.

— Меня зовут Казуччи Кьяра. Извините за беспокойство.

И на этот раз он не сумел опередить ее: только собрался протянуть руку, чтобы указать на единственный стул, как Казуччи уже уселась. Вблизи он разглядел, что перед ним была вовсе не девчонка легкого поведения лет восемнадцати, как ему показалось вначале, на самом деле ей было никак не больше пятнадцати. Он сразу перешел к делу.

— Кто вас сюда впустил?

— Вы арестовали моего парня. Я хотела бы получить разрешение на свидание в тюрьме.

— А кто этот ваш парень? — спросил Балестрини, невольно подавшись вперед.

— Петрони, Андреа Петрони — тот, который участвовал в перестрелке в баре «Ласточка».

Он сразу же понял, о чем идет речь. Перестрелка произошла две-три недели назад. Только это была не просто перестрелка, а убийство.

— Кроме всего прочего, я жду от него ребенка и думаю…

Она замолчала, не от смущения, а скорее умышленно, со значением. Балестрини кивнул, сказав про себя «хорошо-хорошо-хорошо». Все в порядке, в известном смысле идет как по нотам. Просто сегодня утро каких-то странных несовершеннолетних.

— Сколько вам лет?

— Четырнадцать.

— Родители знают?

— Еще бы! Мы с Андреа живем вместе. А, вы имели в виду ребенка?

— Не важно, — ответил он, пытаясь подыскать какую-нибудь легкомысленную фразу, и она тут же пришла ему в голову: — Вы похожи на несовершеннолетних артисточек, играющих в фильмах, смотреть которые им запрещается. Девочки снимаются, а увидеть, что получилось, им не позволяют. Нелепость, но по закону вход в зал им воспрещен.

Он ожидал ответа, но посетительница молчала. Она холодно разглядывала Балестрини, что вовсе не успокаивало его, а вызывало еще большее раздражение.

— Вижу, вы не отдаете себе отчета… в ненормальности вашего положения, и не мое дело вам это объяснять. А главное, это совершенно бесполезно. Разрешения на свидание я не дам. Можете обратиться к прокурору, возможно, он…