Логово горностаев. Принудительное поселение

Постепенно дело принимало неприятный оборот. Либо Буонафортуна не убивал полицейского и ничего общего не имел с «красными бригадами» — в таком случае повинны были его излишне энергичные приятели или какая-нибудь одинокая экзальтированная девица. Либо же он действительно был виновен, и в этом случае угрозы по телефону и разбитое стекло машины — всего лишь первое предостережение, так сказать, вежливое покашливание, предупреждающее о чем-то куда более серьезном. «Чепуха!» — отрезал прокурор. «Возможно», — сухо ответил Де Леонибус. А своему приятелю Балестрини он сказал: «Буонафортуна — в общем-то хороший парень, только страдает революционными отклонениями. Эта детская болезнь пройдет…»

— Однако кассирша в кинотеатре продолжает утверждать, что стреляли именно вы, — проговорил Балестрини, пристально глядя на парня.

Такой допрос был никому не нужным набором фальшивок. Главное, чтобы у следователя сложилось впечатление об обвиняемом или вдруг в его ответах случайно выплыло какое-нибудь противоречие.

— Кассирша лжет. Если бы она носила очки, то можно было бы подумать, что она меня плохо разглядела. Но, помнится, очки она не носит, значит, просто лжет, — довольно любезным тоном ответил Буонафортуна.

— Но зачем ей лгать? Я ее вызывал, говорил с ней и могу вас заверить — на фантазерку она не похожа. К тому же она вовсе не относится к вам с какой-то предвзятостью или враждебностью…

— Может быть. Но она лжет. Вероятно, вы ее запугали.

— Буонафортуна! — предостерегающе подняв руку, остановил его патетическим тоном старик Вальери, но парень даже не посмотрел на него.

— Мне она не показалась человеком, которого легко запугать. Не говоря уже о том, что никто, разумеется, и не пытался этого делать.

— Должно быть, вам не впервой подкупать свидетелей, чтобы они…

— Буонафортуна! — вновь прогремел адвокат, и Балестрини взглянул на него с раздражением. Он отнюдь не собирался привлекать парня к ответственности за эти уже ставшие обычными инсинуации.

— Прекратите, пожалуйста, подобные разговоры. Мы не подкупаем свидетелей. Какое же у вас представление о правосудии, раз вы всерьез думаете, что…

— Какое представление? — заорал парень, вскакивая, и лицо его неожиданно исказилось. — А вот какое! — и, перегнувшись через письменный стол — он был высокого роста, — плюнул Балестрини в лицо. Все вскочили со своих мест. Адвокат, пытаясь удержать парня за плечи, закричал:

— Буонафортуна, прекрати, ради бога!

Но Буонафортуна не только не прекратил, а резко обернулся и, вырвавшись из рук конвоира, коротким прямым ударом в лицо послал старого специалиста по уголовному праву в нокаут.

— На помощь! — пронзительно взвизгнул секретарь, бросившись к двери. Балестрини, сохраняя спокойствие, вынул из кармана платок и стал протирать очки, в то время как конвоир и Буонафортуна, сплетясь в клубок, катались по полу, с грохотом опрокидывая стулья. На шум мгновенно сбежалось человек двадцать, но все толпились в коридоре, и никто не спешил вмешаться. Прошло некоторое время, прежде чем кто-то пришел на помощь карабинеру, но было уже поздно. «Смирный» Буонафортуна, злобно вцепившись зубами в левую кисть конвоира, чуть не начисто откусил ему мизинец.

— Правосудие получило очередной урок, — несколько минут спустя прокомментировал происшедшее Джиджи Якопетти в мужской уборной, пока Балестрини тщательно мыл лицо.

— Смейся, смейся. А я действительно порядком сдрейфил.

— Хотя дрейфить и отмывать плевки полагалось бы Витторио Де Леонибусу, — уже без улыбки задумчиво ответил Джиджи, прислонившись к стене.

— Сколько сейчас времени? — спросил Балестрини, надевая очки.

— Скоро час, и на сегодня с меня хватит.

— Едешь обедать?

— Да, а ты?

— Нет, мне надо увидеть шефа, если он еще не ушел. Пожалуй, вот что: будь добр, позвони Ренате и скажи, что я задержусь на работе.

— Есть, товарищ Стаханов!

— Стаханов? Знаешь, зачем я иду к шефу? Чтобы попросить разрешения уехать в четверг до конца недели.

— Ну и нарвешься на отказ. Старик допускает отсутствие на службе только по болезни. Это его стихия.

— Да, но теперь у меня в активе плевок в физиономию. Он не посмеет отказать.

Однако старика на месте не оказалось. Перед уходом Балестрини попробовал пару раз позвонить Ренате, но дома было все время занято. Затем попытался вызвать по внутреннему телефону Де Дженнаро — там ему ответил какой-то дурацкий, совершенно незнакомый голос.

— Капитан сегодня с утра не появлялся. Что ему передать?

— Вы не знаете, будет он после обеда?

— Затрудняюсь ответить.

Похож на гомосексуалиста, но подобное в следственном отделе дело невероятное, подумал, вешая трубку, Балестрини. Он не спеша собрал бумаги, газеты и сунул все в папку. Выйдя на площадь Клодио, он изумился. Можно было подумать, что лето уже в разгаре: прохожих раз-два и обчелся, все уже совсем по-летнему, уличное движение почти замерло, воздух тяжел и неподвижен, дышится с трудом.