Логово «ВЕПРЯ»

– Анчигина! Сумасшедший, как говорил мой сосед-грузин, – Командир выразительно покрутил пальцем у виска. – Туда добираться по горам примерно шесть часов, да через минные поля. Соображаешь?

– Соображаю, – уныло откликнулся Юрий. Если раньше у него еще теплилась надежда как-то исхитриться взять боевиков живыми, то теперь она рухнула: все будут решать пулеметы и снайперы. Вот если подстрелить кого-то из незваных гостей, а потом вытащить оттуда? Один шанс из тысячи, но отчего не попытать счастья? Ведь встречать их на выходе из ущелья бесполезно: там, у боевиков, будут уже сотни дорог и они затеряются среди гор. Да и как добраться до края ущелья? Значит, только здесь!

– Ты проходы через мины знаешь?

– Так, пару тропок, – поскучнел Павел. – Иногда приходилось спускаться за водой, если вертушки долго нет. Но учти, это очень опасное дело. Пойти можно, а вот вернуться…

– Ладно, посмотрим.

Они вернулись в блиндаж, и командир распорядился пока не вскрывать «белые носки», поскольку ночью или вечером, а то и под утро может предстоять дело. Наблюдение за ущельем усилили, Павел отлучился по неотложным делам, и вместо него гостя занимал старший лейтенант Севостеев – рыжеватый молодой парень, родом из подмосковного городка Железнодорожный. Узнав, что Юрий москвич, он оживился и начал расспрашивать, как жизнь в столице. Бахарев, как мог, удовлетворил его любопытство, однако о том, что полгода не видел родного дома, привычно умолчал.

Потом вернулся Павел, и все вместе поужинали. Кстати, вой снарядов над головой прекратился – наверное, боевики совершали вечерний намаз. При свете керосиновой лампы по стенам блиндажа метались черные, причудливо изломанные тени, и время тянулось ужасно медленно, поэтому, когда раздался писк полевого телефона, Юрий даже встрепенулся. Звонил наблюдатель из траншеи: на карнизе заметили движение.

– Пошли! – командир подхватил автомат и первым выскочил из блиндажа. Бахарев поспешил следом.

Высоко в черном небе слабо мерцали звезды: ночь уже полностью вступила в свои права, призвав в союзники темноте жгучий ледяной ветер и холод. В траншее показалось немного теплее, или просто не доставал пронизывающий ветер? Командир подскочил к наблюдателю, отстранив его, сам приник к прибору ночного видения.

– Где они?

– Левее смотрите, – простуженно просипел наблюдатель. – К каменному носу идут.

В каждом секторе обстрела имелись свои ориентиры, которым солдаты дали меткие прозвища. Еще днем Бахареву показали, где «каменный нос», а где, например, «дом». Если боевики не дошли до «носа», значит, они еще на первой трети тропы.

Павел отстранился от окуляров, давая возможность посмотреть майору. Юрий жадно вгляделся в зеленовато-мерцающий сумрак и увидел призрачные тени, бесшумно скользившие над пропастью. Наверняка, из-под ног у них сыпались камешки, а с губ срывались глухие проклятья, но отсюда они казались безмолвными, даже нереальными. Сколько их? Раз, два, три… семь! Но кто из этой семерки загадочные люди в камуфляже?

Что делать, срезать их пулеметным огнем, оставив тела на поживу стервятникам? Но какой толк от трупов, нашпигованных свинцом? Впрочем, есть ли иной выход?

– Их семь, – Бахарев повернулся к командиру поста. – Мне они нужны живыми.

Павел в ответ лишь неопределенно пожал плечами, как бы желая сказать: свои причуды, как у богатенького дядюшки из Штатов, но он лично потворствовать им совершенно не намерен. Даже если это обернется для него серьезными неприятностями.

– Дадим пару очередей трассирующими, – после паузы предложил он. – Покажем, что они отрезаны и спереди, и сзади. Положим мордами в камни, а как рассветет, подумаем, что дальше.

– А если они полезут вверх?

– Невозможно, – отрицательно мотнул головой командир. – Да ты пойми, нам просто больше ничего не удастся сделать! Днем мы их попробуем заставить слезть с карниза и сдаться.

– Все теми же трассерами? – обреченно спросил Юрий, вполне справедливо сомневаясь в успехе этого предприятия.

– А чем еще? – сердито буркнул Павел. – Если только врезать из станкового гранатомета? Эй, Лактионов, обозначь-ка им коридорчик!

Пулеметчик в надвинутой на глаза шапке с опущенными наушниками и надетой поверх нее каске, приник к прицелу и передернул сухо лязгнувший на холоде затвор…

На ту сторону горного хребта Гафур отправился с тяжелым сердцем: мучили неясные дурные предчувствия, не дававшие покоя, заставлявшие нервничать и постоянно думать о плохом. Но отказаться от похода никак невозможно, и во второй половине дня они вышли в путь. Незнакомцы в камуфляже, которых Гафур впервые увидел у Абдулкасыма, держались спокойно и уверенно, шагали легко и, судя по всему, не обещали стать обузой.