Лояльный мужчина

Я поймала себя на мысли, не сказать ли ему, что мне необходимо сию же минуту уйти, просто возникла такая необходимость. Например, позаботиться о старой родственнице, которая нуждалась в моей помощи, чтобы вытащить ее из инвалидного кресла и уложить в постель. Затем прочитать ей статью на ночь, потому что она была слепая. Это будет не только повод сбежать от него, но также покажет, что я имею доброе и заботливое сердце.

Но я вдруг поймала себя на мысли, что это было бы невежливо с моей стороны, поэтому последовала за ним по коридору.

— Мне не потребуется много времени, ты можешь вернуться к приготовлению ужина.

О боже.

Может, мне следует ему предложить остаться со мной на ужин? У меня еды было предостаточно. Он был крупным парнем, но на него бы хватало. Мне пришлось бы положить тушиться еще одну или две куриные грудки. Добавить немного овощей.

А смогу ли я пережить ужин с ним? А вдруг он подумает, что свечи и музыка, ужин — это прелюдия, из которой он обязан каким-то образом выпутаться, чтобы не выглядеть передо мной придурком? Или он все же поймет, что это был мой простой способ отблагодарить его?

Вот дерьмо!

Я слышала как «Полуночный всадник» переходит в американское «Хайвей Вентура», и спросила то, что обязана была спросить.

— Не хочешь ли остаться на ужин в качестве... э-э... благодарности за помощь? — Спросила я. — Я готовлю жаркое, — продолжила я.

— В другой раз, — ответил он, глядя на кран, даже не взглянув на меня, я была очень разочарована. Настолько, что почувствовала, как разочарование сдавливает мне грудь, и в то же время я испытала облегчение, потому что его ответ означал, что в моем мире, мире Мары все в полном порядке.

Затем он продолжил, заставив мир Мары покачнуться у основания.

— Постучи в мою дверь, когда будешь готовить пиццу с курицей барбекю.

Я моргнула, глядя на его голову.

Затем выдохнула:

— Что?!

— Дерек сказал, что это такое дерьмо.

Я снова уставилась на его голову.

Они говорили обо мне?

Почему они говорили обо мне?

Дерек определенно был твердой Девяткой. Латанья тоже. Девятки могли дружить с Два и Пять десятых, но мужчины-Девятки не будут обсуждать друг с другом Две и Пять Десятых. Они могут обсуждать Семерки и Десятки. Если они были моложе или были придурками, они высмеивали всех от Едины до Трех. Но они никогда не заводили разговор о Двух и Пять Десятых, действительно отличной моей пицце, которую могла приготовить Двойка и Пять Десятых. Никогда.

Его голова откинулась назад, глаза встретились с моими.

— Дерек сказал, что твоя пицца с курицей барбекю такое дерьмо, — повторил он, закончив: — то есть, действительно чертовски хороша.

Дерек был прав. Она было действительно хороша. Я сама готовила тесто для пиццы и мариновала курицу в соусе барбекю весь день. Пицца была потрясающей.

Наблюдая за мной и понимая, что я не в состоянии ответить, Митч снова посмотрел на кран, продолжая раскачивать мой мир.

— Постучи, когда ты приготовишь свою тушеную фасоль. Дерек говорит, что она еще лучше. Но сегодня вечером я должен отказаться, потому что мне нужно поработать.

Они также обсуждали мою печеную фасоль? Это означало, что они говорили обо мне много, чем просто немного. Много, нежели мимолетный комментарий: «О, ты должен попробовать пиццу с курицей барбекю у Мары. Это такое обалденное дерьмо!», или что-то в этом роде. Это означало много, чем несколько брошенных фраз. Моя тушеная фасоль была настолько хороша, что это точно могло перелиться в другое обсуждение.

ОмойБог!

Я молча старалась выровнять дыхание. Митч продолжал работать. Потом он продолжил свои разговоры с краном.

— У тебя отличный музыкальный вкус, Мара.

Боже. Мне нравилась моя музыка. Очень нравилась. Я много раз слушала ее, иногда, может для него это громко? Вот черт.

— Прости, я иногда слишком громко слушаю, тебя это беспокоит? — Спросила я. Он наклонил голову, повернулся ко мне, вроде бы его глаза смотрели на меня, но все же и не смотрели прямо на меня.

— Нет, по крайней мере, меня не раздражает. Я слышу ее только сейчас, находясь у тебя в квартире. «Полуночный всадник», «Америка», «Хайвей Вентура» братьев Олман — отличный вкус.

Господи, конечно. Я была идиоткой.

— Ага, — прошептала я, — конечно.

Потом что-то случилось с его глазами. Хотя они не смотрели на меня прямо, но его взгляд все равно отразился у меня в желудке. Причем сильнее, чем обычно, я почувствовала себя намного лучше.

— Лучше, чем твой вкус в бейсбольных командах, — заявил он, и я поняла, что он поддразнивает меня.

Срань господня! Детектив Митч Лоусон находился в моей ванной комнате и подшучивал надо мной!

— Хм... — пробормотала я, затем прикусила нижнюю губу и подавила желание выбежать из комнаты.

— Расслабься, Мара, — мягко произнес он, и его глаза потеплели. — Я не кусаюсь.