Локальная метрика

Автоматические двери к заправочному терминалу стоят полуоткрытыми, на заиндевевшем стекле — блики огня. Первое, что я увидел, выйдя к колонкам, — стоящую поперёк терминала фуру-рефрижератор с логотипом продуктового ритейлера. Задняя часть прицепа с воротами утонула в снежной стене за пределами козырька заправки, но кто-то очень хотел добраться до его содержимого и прорубил топором неаккуратную дыру в стенке. Красный пожарный топор так и валяется рядом. В дырку видны распотрошённые картонные упаковки с едой: какие-то банки, коробки, яркие пакеты… Бутылки. Много бутылок. На всем этом отпечаток бессмысленной суеты и распиздяйства — коробки разрывались и просто выворачивались на пол, брошенные пакеты раздавлены ногами. Никаких попыток рассортировать продукты и навести порядок. Довольно странное поведение при ограниченных ресурсах.

И по-прежнему — тишина, холод и никого. Неровный свет огня идёт сбоку, через тонкую ледяную стенку, как будто там, сбоку от терминала, в снегу горит большой костёр. Вход найти просто — достаточно идти по следу разорванных упаковок от чипсов и обёрток от конфет. Он оказался низким лазом, пробитым в снежной стене лопатой, и мне пришлось пробираться туда на четвереньках.

Внутри вертикальной ледяной шахты диаметром метра три горит «вечный огонь» — в лючок отбора топливных проб кто-то опустил в качестве фитиля пожарный шланг и поджёг, создав гигантскую «керосинку». Видимо, цистерна закопана достаточно глубоко, чтобы не промёрзнуть, и огонь будет гореть до тех пор, пока не кончатся все эти тонны залитого туда топлива. Отвратительный запах горелого бензина пропитал всё вокруг, но подсасываемый через лаз воздух даёт достаточно кислорода и для горения, и для дыхания. Во всяком случае, автор этого по-своему остроумного технического решения умер не от угара. Сидящий на притащенном сюда офисном кресле, полускрытый кучей тряпок и упаковочного картона человек украсил ледяную стенку замерзшей смесью крови, волос и мозгов, засунув себе в рот ствол пистолета Макарова. Пистолет так и лежит у него на груди, где через расстёгнутую куртку в фирменных цветах топливной компании видна униформа охранника. Надо же, не знал, что им настоящие пистолеты дают. Думал, травматика или газ. На полу ледяного колодца слой разорванных упаковок от еды, закопчённых с одного края консервных банок и множества пустых бутылок.

Самоубийца, видимо, специально расстегнул куртку, чтобы был виден бейджик с именем-фамилией, но я не стал его читать. Пусть останется безымянным. Большая часть жара от горящего пламени уходит вверх, вылетая наружу через отверстие в ледяном куполе, так что в шахте недостаточно тепло для разложения, и труп окоченел, покрывшись изморозью. Я не стал его трогать, забрал только пистолет. Не знаю, зачем — просто рефлекторно, чтобы оружие не валялось. Пусть покойный лежит тут — место не хуже любого другого. Судя по ведру с застывшим говном рядом, бывший охранник протянул недолго — несколько дней, не больше. Холод, одиночество и безнадёга сломали его, и он не стал бороться дальше. Я не осуждаю. Особенно сейчас, когда рухнула и моя надежда. Если где-то и есть спасение, то явно не здесь…

Глава 24. Олег

Утром Олег помогал выносить трупы и паковать их в специальные мешки — здешний склад формировал кто-то очень предусмотрительный. Выглядели растерзанные тела ужасно, пахли ещё хуже, но он крепился изо всех сил. Мрачные, с осунувшимися лицами военные складывали своих погибших товарищей на платформе, готовя к отправке за портал. Из примерно сотни человек уцелело меньше половины, и ряд мешков вышел длинным. Олег сначала хотел попросить у Карасова разрешения прочитать над ними молитву, но потом решил — уж на это ему точно ничьего разрешения не требуется.

— Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежди живота вечнаго преставившихся рабов Твоих, братьев наших…