Локальная метрика

— «Привести к нормальному бою», — строго поправил меня майор. — «Проверка боя пулемета и приведение его к нормальному бою производятся на стрельбище в безветренную погоду, в закрытом тире или на защищенном от ветра участке стрельбища при нормальном освещении», — процитировал он неизвестный мне источник.

— Э…

— Обойдёмся. Если бы ты умел из него прицельно стрелять, это имело бы смысл. Но на такой дистанции с открытого прицела за счёт рассеяния во что-то да попадёшь.

Впрочем, когда установили второй пулемёт и всё проверили, мне было дозволено пальнуть в декоративный бетонный шар на другой стороне площади. Навскидку, до него метров сто пятьдесят. Звук у пулемета оказался… Впечатляющим, скажем так. Со второй короткой очереди я даже попал. Шар превратился в облако бетонной пыли, красиво осевшей вокруг перекрученной арматуры. Шайтан-машина, вах! Я прям почувствовал в себе что-то такое, пиздецомское. Ну, чуть-чуть. Ненадолго. Потом рыжая высмеяла мои стрелковые успехи, спросив, кто так перепахал брусчатку вокруг такой плёвой цели. Отпихнула меня бедром от пулемета, навелась на другой шар — и сдвоенным выстрелом буквально дематериализовала этот арт-объект. Не знал, что из него можно так коротко пальнуть! Я патронов десять высадил…

— Терпимо, — одобрила она. К сожалению, не меня, а пулемёт.

— Длинными не лупи. Лента короткая, а ствол перегреется, — поучал майор. — Да и смысла нет много пуль в одну точку класть с таким калибром.

Затем мне было велено «прикрывать». Пока я застыл возле пулемета, поводя стволом туда-сюда и чувствуя себя как бы при деле, они вдвоём ковырялись на площади с энтузиазмом леммингов. Минировали, значит. Видно было, что тут майор в разы круче Ольги, она ему только подавала детали, а он что-то расставлял, вкручивал, закреплял и прикапывал. Впрочем, мне и того не доверили. Скептически отнеслись к моим сапёрным перспективам. Что, наверное, и к лучшему. Единственное, к чему я был допущен — таскать мешки. За мешками пришлось съездить отдельно, благо «Делику» мы так и не глушили, причём на какой-то мутный подозрительный склад в промзоне.

Селитра. Мои пидецом-мэны точно знают, какая именно, а я в них путаюсь. Из какой-то делают порох, а какую-то мешают с соляркой и выходит бум. Не сам, конечно, выходит, а если умеешь. Майор умеет.

Мой дальнейший вклад в фортификацию ограничился созданием плаката — большого листа фанеры с кривой, сделанной флуоресцентной краской из баллончика надписью: «ВНИМАНИЕ! ПОДХОДЫ ЗАМИНИРОВАНЫ! СТРЕЛЯЕМ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ! ПОДХОДИТЬ ПО ОДНОМУ, БЕЗ ОРУЖИЯ ПО ДОРОЖКЕ К ВОРОТАМ!». Майор был категорически против, считая, что эффективность минной ловушки в её неожиданности, но я настоял. Пришлось напомнить про отца Олега — а что, если его отпустят и он вернётся? Ольга на этот раз была на моей стороне, по каким-то своим соображениям. Вдвоём мы упрямого майора уломали, хотя он потом ещё долго ворчал.

Солнце преспокойно садилось на северо-западе, и это его ничуть не смущало. Нас, впрочем, тоже. Когда я сообщил этот любопытный географический факт Ольге и Боруху, мне посоветовали меньше увлекаться природоведением, а лучше принести сапёрных дел труженикам пожрать. Я, было, возмутился — тоже мне, молодого нашли! — но они были такие уставшие, а Ольга сделала такие жалобные глаза, что пришлось сходить.

Расположились пикником прямо на широкой стене, промеж двух пулеметов. Так спокойнее.

— Отобьём, как думаешь? — спросил майор рыжую.

Надо же, они уже на «ты». В моей пиздецоме из майора даже герой второго плана бы не вышел. Так, разве что проходной персонаж уровня «Волобуев, вот ваш меч». А в жизни прекрасные рыжие девушки почему-то даже на «ты» с ним уважительно. Со мной у нее «на ты» совсем другое, как будто я забавный юный племянник, а не боевой соратник…

— Должны, — сказала она не без сомнения в голосе, — ну не сто же штук их будет. Проход один, пулемётов два, ума у них, как у сенокосилки, прут прямо…

— Спрашивать, откуда ты это знаешь, надо полагать, бесполезно?

— Просто несвоевременно. Это не то, чтобы тайна, но длинная и чертовски старая история.

— А у нас мало времени?

— Кто знает, — пожала плечами рыжая, — фрагмент такого размера элиминирован впервые, когда сформируется волна мантисов, предсказать сложно. Но лучше быть к этому готовыми.

Она сняла с плеча «Вал», из-за спины — другую, незнакомую мне винтовку, присела на ящик с пулемётными лентами и взялась открывать консервы. Борух строгал хлеб и косился на неё с интересом. Куда ты пялишься, лысый старый сапог? Она тебе в дочки годится… Наверное. Поймал себя на том, что не могу определить возраст Ольги. Выглядела она на двадцать, но, наверное, была старше. У неё очень голубые и прекрасные, но при этом какие-то слишком взрослые глаза и то, как она себя ведёт и держит, выдает большой жизненный опыт. Тридцать? Не знаю… Иногда то ли свет так падал, то ли выражение лица менялось — и Ольга казалась чуть ли ни старше Боруха, которому… Сколько? Между сорока и пятьюдесятью, я думаю, ближе к последнему. По военным меркам уже пенсионер.