Локальная метрика

На улице послышались первые выстрелы. Солдаты только начали прыгать с коек и обуваться, сталкиваясь спросонья в узких проходах, когда одиночные хлопки сменились заполошным автоматным огнём. Его подхватили пулемёты с вышек, молотя длинными очередями. И все только кинулись к узким дверям на платформу, когда огневые точки начали одна за другой замолкать, и в ночи стал слышен чей-то истошный предсмертный крик. Дольше всего — лишнюю минуту, а то и две — продержался крупнокалиберный пулемёт на центральной вышке посреди путей, но вот смолк и он, и Олегу в память врезался стоп-кадр с бледными в свете фонарей лицами и раскрытыми в непонимании глазами растерянных военных.

— Назад, все назад! — заорал, срывая голос, Карасов. — Не открывать двери! Не открывать!

Однако было уже поздно — рвущиеся на помощь часовым солдаты, столпившиеся в узком тамбуре задних дверей, вылетели оттуда в фонтане крови и мяса, как будто попали в промышленную мясорубку. А на их место всунулось ужасное, блестящее от покрывающей её, как свежий лак, алой крови пучеглазое насекомое рыло. Руки-лезвия похожей на богомола твари непрерывно двигались, совершая будто бы случайные движения, и одним из них тварь без малейшего усилия отмахнула голову замешкавшемуся возле дверей танкисту.

,Олег в этот момент видел только оказавшегося в фокусе действия Карасова и потом не мог вспомнить, что же делали остальные. Возможно, так и стояли, застыв от неожиданности и абсурдности происходящего. Возможно, старались организовать оборону. Сам он пятился к стене, даже не пытаясь что-то предпринять хотя бы для спасения своей жизни. Полковник же, широко шагая навстречу твари, размеренно, быстро и метко стрелял в неё из большого чёрного пистолета. Он целился в глаза, но голова инсектоида дёргалась, и пули влеплялись вокруг больших фасеточных гляделок, выбивая фонтанчики чёрной крови, но не останавливали чудовище. Оглушительно грохотали выстрелы, летели на пол гильзы, со звяканьем отлетела пустая обойма. На её замену ушла доля секунды, но тварь успела опомниться и рванулась вперёд, крутя передними конечностями, как обоерукий фехтовальщик — клинками. Она бы снесла полковника, размолов его в фарш, но наперерез ей бросился Кирпич. Отчего-то он не стал стрелять, а со всего размаху врезал по голове инсектоиду деревянным прикладом ручного пулемета. Удар был такой силы, что приклад, отломившись, отлетел в сторону, а чудовище на секунду застыло. Кирпич с разгону врезался в него и, схватив за одно из лезвий-рук, крутанул на излом. Олег поразился его силе — неуязвимое, казалось, существо издало скрежещущий звук, а лапа его громко хрустнула в суставе, теряя подвижность. Однако реакция твари оказалась молниеносной — вторая лапа почти неуловимым движением дёрнулась, протыкая бронежилет Кирпича в районе солнечного сплетения так легко, будто он был из бумаги. Конечность отдёрнулась назад в фонтане алой крови. Кирпич, сложившийся пополам, как перочинный ножик, рухнул на пол, а тварь, шагнув вперёд, получила в глаз пулю от перезарядившегося Карасова, сбилась с шага, пошатнулась, и её новый взмах, вместо того чтобы снести полковнику голову, пришёлся в плечо. Полковник болезненно вскрикнул и отлетел назад. Из разодранного плеча хлынула кровь. Но опомнившиеся военные приняли чудовище сразу в десяток автоматов. Такого потока пуль тварь не выдержала и, дёргаясь, завалилась на пол, истекая чёрной кровью. Однако в сломанную дверь уже ломились новые инсектоиды и, несмотря на шквальный встречный огонь, теряя кровь и куски тел, вваливались внутрь. Казалось, самые страшные раны им нипочём — нашпигованные автоматными пулями, облитые чёрной кровью, они продолжали кидаться на скопившихся в вестибюле вокзала солдат, и каждое соприкосновение с ними было смертельно. Их передние конечности представляли собой идеальное орудие убийства — при тычковом ударе хватательная кисть складывалась в копейный наконечник, а при взмахе твёрдая кромка покрытого чем-то вроде прочного хитина предплечья легко рассекала кевларовую ткань бронежилетов.

Олег, лишённый малейших иллюзий по поводу своих боевых навыков, даже не пытался принять участие в этой кровавой свалке, а кинулся наверх, на галерею, где с белым от ужаса лицом стоял, раскачиваясь в прострации, профессор. И, уже отступая задом на лестницу, он увидел картину настолько дикую, что решил, что это чересчур даже для такой ночи. Раненый полковник Карасов, подползая к убитому чудовищу, жадно слизывал с пола его чёрную кровь…

На профессора было жалко смотреть. Глядя из-за ограждения галереи на развернувшуюся внизу бойню, он был бледен как мел, на глазах теряя остатки адекватности.

— Что же делать? Что делать! — бормотал он срывающимся голосом.

Силы защитников таяли — контрактники расстреляли носимый боекомплект, а пополнить запас не было времени. Ситуацию удерживал Гилаев, поливавший тварей из ручного пулемёта, но потом в пристёгнутом коробе кончилась лента, и его смяли, отшвырнув с пути, сразу два рвущихся внутрь инсектоида.