Локальный конфликт

Пол устилали полосатые матрацы. Луч находил то собранные раскладушки, прислоненные к стенам, то распростертое на матрацах тело боевика, то еще одно такое же тело, но забившееся в угол. Камикадзе прямо какие-то. Камикадзе — дальтоники, потому что повязки они носили не красные, а зеленые, да еще понаписали на них какую-то абракадабру, которую никто из егерей понять не мог. Интересно, когда очнутся в кутузке, харакири попробуют себе сделать? Вилкой, например.

В дальней стене подвала зиял небольшой круглый лаз. Пролезть в него можно было только на четвереньках. С равной вероятностью лаз этот мог вывести в параллельный мир или в подвал соседнего дома. Может, использовали его для тайных свиданий, когда муж соседки отлучался по делам и она оставалась совсем одна в пустом и страшном доме. Надо же ее как-то успокоить, сказать, чтобы она не боялась, а соседи, если увидят, поймут все не так и мужу, когда тот вернется, обо всем наябедничают…

— Бригада грузчиков с задачей справилась бы лучшее, — сказал Голубев, — дэнэг за работу давай. Да?

— Грузчики не подойдут. Груз — хрупкий. Неаккуратно поставил, задел за что-нибудь и все — сломал, — возразил Луцкий.

— Наоборот. У нас такой груз, что он восстановиться может. А если дверцу покарябаешь у шкафа или ножку у стула сломаешь — все, кранты. Как раньше уже не сделаешь.

— Разговаривать позже будешь. Теперь ты опытный — марш в подвал, сказал Кондратьев.

— И за что мне такое наказание, Господи, чем я тебя прогневил?

— Эк ты меня. Голубев — в уме ли ты? Какой я тебе Господи. Глаза протри. А наказал я тебя за то, что рот не закрываешь. Молчание — золото.

— Я не хочу золота, я хочу в отпуск.

Голубев, спускаясь по ступенькам, погружался в подвал, точно тонул, точно его засасывало. Вот пол скрыл его ноги, добрался до груди, до горла и, наконец, накрыл с головой. На сколько у него хватит дыхания?

— Все предусмотрели, — удивился Голубев, — про биотуалеты только забыли. По малой и большой нужде на улицу через лаз, наверное, ходили, влажные стены подвала немного искажали его голос.

Следом за ним в подвал нырнул Евсеев. Собачка подбадривала их повизгиванием.

— С этими-то что делать. Может, разбудить? — кричал Голубев из подвала. — Тащить тогда не надо будет. Сами доковыляют.

— Не проснутся они. Даже если на ухо орать будешь, что вставать пора, петушок давно пропел, все равно не проснутся, — сказал Луцкий.

— М-да? А если потормошить хорошенько?

— Ага, ущипнуть, еще скажи, — съязвил Кондратьев.

— Горячий утюг на животик?

— Ого. Где ты горячий утюг здесь возьмешь?

— Найду.

— Откуда у тебя познания такие, следопыт? Рэкетирством, что ли, раньше промышлял?

— Фильмы нужные смотрел.

— Тогда все понятно. Не отвлекайся. Спящих мы потом заберем. Лаз осматривай.

— Понял.

Голубев привел в боевое состояние собственную лазерную дубинку и стал сражаться с темнотой, пробуя изгнать ее из лаза. Бесполезно. Прогонишь ее из одного места, а она тут же появится в другом.

Кряхтя, он опустился на коленки, заглянул в лаз, втянув голову в плечи, будто из лаза кто-то мог ударить его по макушке и он, уже предчувствуя этот удар, стал отбиваться, фехтуя лазерной дубинкой. На него пахнуло сыростью и холодом. На стенках лаза скопилась влага. Луч фонаря метров через пять уперся в полукруглую стену, в которую, были вживлены металлические скобы.

— Здесь запасной выход на поверхность, — громко сказал Голубев. — В этом подвале и бомбежку пересидеть можно. Если дом рухнет, завалит люк, то через этот ход выберешься. Можно проверить?

— Проверь, — согласился капитан, — только аккуратно. Может, там подарки для нас приготовили.

Полз Голубев, опираясь на колени и левую руку, а в правой держал автомат, старясь не задеть им за стену, так что теперь он походил на хромую, с трудом ковыляющую собаку. Фонарик он зажал в зубах. Изо рта у него теперь, точно у дракона, изливался огонь, освещая лаз. Хромой дракон. Брюки на коленках мгновенно промокли. Ткань неприятно облепила кожу. Холод от камней стал передаваться телу гораздо быстрее. Голубев почувствовал, что начинает коченеть, и старался согреться, усиленно работая руками и ногами.

Он уперся рукой в железную скобу, обхватил ее ладонью, подергал, проверяя, насколько крепко засела в стене, а потом, когда понял, что не сможет ее расшевелить, с удовольствием разогнулся в полный рост, перебирая ладонями по скобам, как пальцами по клавишам. Между скобами было сантиметров по тридцать пять.

Сверху лаз закрывал металлический люк, который используют в канализационных или водопроводных коллекторах. Видимо, позаимствовали его на складе, где хранилось оборудование коммунальных служб, или просто утащили с улицы.

Осмотрев люк, Голубев убедился, что тот не зацементирован. Радистка в «Семнадцати мгновениях весны» могла открыть такой люк головой. У нее была очень сильная шея. Ну да — советские времена. Железные люди. Нынешнее племя — не то. Голубев, упершись спиной в стену лаза, а руками — в люк, долго пыхтел, мышцы напрягал, прежде чем сумел немного сдвинуть крышку.