ЛОХ

Через полчаса, поезд, фыркнув, тронулся и еще через пятнадцать минут остановился.
Череп все это время нетерпеливо ерзая, с воплем «наконец-то» выбежал из купе. Повезло бабушкам. Он им месячную выручку сделает.
Я тоже вышел на перрон.
Поезд напоминал исполинский, упавший под собственной тяжестью, ствол дерева. То ли от старости, толи, по какому другому случаю, его плавно выгнуло. Из него, с радостным гудением выползли люди-муравьи, обрадовавшие солнышку. Эти люди-муравьи…черт, эк меня забрало, поезд-ствол, и эти треклятые насекомые…сейчас еще чего доброго облака превратятся в белокрылые лошадки. Страшно хотелось пива.
Отвернувшись от столь жизнерадостной картины, я увидел на соседнем перроне группу цыган. Вопреки ожиданиям, они не пели и не танцевали, медведей тоже поблизости не наблюдалось. Интересно, почему это они так стоят кучкой, да и одеты странно, в рванные спортивные костюмы. А где же их национальные наряды, лихие гитарные переборы и ставшее уже международным «позолоти ручку, бровастый, погадаю, все правду расскажу, не обману!» Н-да, видимо цыгане, которые у нас, счастливее, которые у них.
Солнышко ласково пригревало, я погрузился в размышления по поводу насколько наши цыгане, судя по нашим же фильмам, колоритнее этих замухрышек. Ну, куда им до наших. Наших хлебом не корми, дай поплясать, побалагурить…у местных видимо хлеба было мало и они были не прочь, если бы хоть кто-то их покормил. Хотя бы хлебом. Неизвестно к чему бы привели меня эти умозаключения, только вдруг я услышал:

-         Позолоти ручку, соколик, всю правду скажу не обману, а обману дорого не возьму!

Напротив меня, откуда не возьмись, появилась цыганка средних лет. Смотрела серьезно, а в глазах лукаво прыгали два чертика.
Я машинально протянул руку. Она осторожно взяла ее, заглянула и зацокала языком.

-         Ай, яй, яй, вижу, вижу зазнобу в сердце, кареглазая, красивая! Только рядом ходит пес с ней, охраняет, косматый, злой! Протянешь руку погладить, откусит по самое…ну в общем откусит, – цыганка вдруг остановилась, пронзительно посмотрела мне в глаза и насмешливо произнесла, – э, соколик, Зара рассказывает, а молодой барин не платит, а! Позолоти ручку, дальше расскажу.

Я протянул пятьсот.

-         Ай, ромалэ, ромалэ, мало дал, ну ладно, слушай дальше. А дальше вот что, туда куда едешь, плохое место, гиблое, а самое страшное…

-         Да фиг с ним этим местом, бабуля, ты давай дальше, про кареглазую, – кажется, я зарделся.

-         Какая я тебе бабуля, соколик, и не перебивай меня, а то не то скажу! Да, барин, монету то…

Еще одна бумажка, уже тысячная, словно по волшебству исчезла в широких юбках гадалки.

-         Так о чем это я, – цыганка потерла лоб, – позолотить бы…

-         Счас разбежался, ты про кареглазую давай!