ЛОХ

Ощутимо потянуло паленным мясом.
Девочка не спеша поворачивается…, и смотрит на нас. Ее глаза надвигаются, глаза страшного вечно голодного существа…внезапно, с истерическим визгом, заорал слухач,… картинка обрывается, появляется наш класс.
Но в тот момент, когда девочка повернулась, и посмотрела, я чуть, извините, не сходил под себя. Причем по большому. Это была даже не сама Смерть. А смерть Смерти, если так можно было выразиться. Откуда это пришло, я не знаю. Но то, что это было, именно так, сомнений не было!
Судя по тишине, которая установилась, после просмотра, все это поняли.
На экране появилась надпись – «Пятьдесят пять процентов летального исхода! Непосредственная угроза группе сопровождения – желтая!». «Оценка испытуемого – плюс один!».
Все посмотрели на Штейнаха.

– Так вот, дорогие мои студиозы. Подведем кратко наши результаты. Резюме так сказать. А итог таков, – пока Синицын, убивает Морга, вернее, пока Морг убивает Синицына, Иннокентий, под воздействием Жажды, приканчивает Черепа. Следующий на очереди Ник, который занят беседой с…впрочем, вы и сами поняли с кем. Но надо отдать ему должное, Ник вернул себе контроль, но слишком поздно. Иннокентий расправляется с Ником. И если откровенно, даже если вы все трое, слухач не в счет, смогли бы справиться с мыслеформами, то все равно вы не жильцы. Даже вам троим не справиться с вампиром, если им овладела Жажда!

Далее, наш кровожадный друг, препарирует слухача, для, так сказать, разнообразия в меню. Затем становиться Личом!

В сухом остатке, следующее. Группа вся погибла, задание не выполнено, плюс еще одним порождением клоаки стало больше. Вот так то! Но не расстраиваетесь, на следующем занятии, мы попробуем с этим что-то сделать. Все-таки вы одна команда! И не надо подозрительно коситься на вампира. Он не виноват. Еще слишком молод. Что такое триста лет. Триста лет, это сущие пустяки. Так что до завтра, мои дорогие студиозы!

Захлопнув челюсти, которые отпали после лекции нашего препода, мы молча вышли из класса.

-20-

Реформатор, завопив, что есть мочи обрушился на стену. На этот раз она оказалась бетонной. Увязнув в стене, словно муха в меде, Реформатор расслабился и позволил себя поглотить. Через секунду, его выплюнули с обратной стороны стены. И вновь стандартная комната три на четыре, без окон и дверей.

Он вздохнул и высунув язык, начал лапами счищать слизь, которая неизменно появлялась после перехода, как это называл его лиловый друг. Ничего не поделаешь побочный эффект. Хорошо, что такой. А если бы, например, после перехода, у него что-то, где-то выросло бы, а? Что тогда делать? А слизь терпимо. Неприятно, но терпимо.

Когда Вульф рассказал ему, что все эти комнаты забвения прилегают друг к другу по всему пространству и нужно всего лишь научиться пробивать стены, Реформатор ему не поверил.

Но после того, как лиловый кокон грациозно вошел, а затем вышел из стены, в другой комнате, причем вместе с ним, он поверил.

Правда в этой бочке меда было не все гладко. Впрочем как и всегда бывает. Первая сложность была в том, что в той энергетической форме, в которой пребывает Реформатор, переход не может быть таким комфортабельным, как в случае с ним, с Вульфом. То есть, ему, Реформатору, придется пробивать эти стены лбом, в прямом смысле слова. А Вултьф не нанимался ему в проводники. Он и так можно сказать вытащил его из петли.

После того, как он зарычав прыгнул головой вперед на стену, вместо ожидаемого результата, получил здоровенную шишку на лбу, лиловый кокон любезно рассказал о второй проблеме. Для того чтобы преодолевать стены, Реформатор должен был не думать о стене в момент проникновения. Эти слова ввели его в ступор, и у него нестерпимо зачесалось одно место, которое у него всегда чесалось, когда его вводили в ступор. Это он тоже ненавидел в своей первой форме.

Наплевав на приличия, он принялся яростно начесывать свое причинное место.

– А про что я должен думать?

– А про что хочешь. Только не про стену!

– А почему так?

– Ну я думаю, – протянул Вульф, – что эти стены наделены неким разумом. Который реагирует на воздействие. Вот чтобы его обмануть, нужно отвлечься.

– А…

– Извини, Реформатор, – но я спешу. Как нибудь сам разберешься, не маленький уже!