Лох

В квартире напротив Тюфилевских бань был траур. То, что Саньке придется идти в армию, стало понятно уже год назад, и давно просыпалась ночами и лежала без сна Анна Александровна, рассеянно глядел по сторонам, не зная, что лучше сказать сыну в качестве напутствия, Иван Сергеевич. а отделавшиеся от почетного долга полуторамесячными институтскими сборами братья взирали на меньшого с нелицемерным сочувствием. Но только теперь они с очевидностью представили, что их Иванушки-дурачка, которому самому еще впору играть в солдатики, с ними два года не будет.

А Тезкину все было трын-трава.

В восьмом часу молодой любовник переступил порог квартиры, куда он так страстно мечтал попасть.

Будь Саня в тот вечер чуть внимательнее, он бы наверняка заметил, что его таинственная, скрытная возлюбленная, жившая вдвоем с матушкой, обитала в настолько нищенской обстановке, что даже тезкинская квартира показалась бы на ее фоне дворцом. Однако хозяйка позаботилась о том, чтобы скрыть все приметы убогости: в комнате горели свечи, очень ловко приглушавшие неказистость мебели, посреди стоял стол, уставленный всякой снедью, а сама Катя встретила его в домашнем платье, показавшемся ему верхом совершенства. Она была женственна и мягка, словно искупая этим всю свою предыдущую безжалостность, и герой мой и вовсе потерял голову. Он ощущал себя в эту минуту, как молоденький безумец, которому скажи, что за эту ночь он отдаст жизнь, отдал бы ее с восторгом. Но, видно, насмешнице судьбе столь романический и возвышенный оборот пришелся не \по нраву.

- Когда ужин был закончен и расстелена кровать, раздался звонок в дверь.

-- Кто это? -- побледнел Тезкин.

---\ Не знаю, -- пробормотала Козетта. '

--Может быть, мама?

-- Это исключено. Я с ней обо всем договорилась.

-- Тогда не открывай. Пусть думают, что никого нет. В дверь снова позвонили, еще настойчивее и грубее, а потом стали бить.

-- Эй1 -- раздалось следом, и. похолодевшие, они узнали этот голос. -Откройте! , ;

Козетта подошла к двери.

-- Что тебе надо. Лева? Я сплю. Уходи немедленно.

-- Тезкин! -- крикнул Голдовский. -- Я знаю, что ты там! Если ты сейчас не откроешь, я выброшусь из окна.

-- Дрянь какая, -- побледнела Козетта.

-- Слышишь меня? Ты знаешь, я слов на ветер не бросаю. Ты себе потом этого никогда не простишь.

Козетта безвольно опустила руки, а Голдовский еще раз ударил по двери ногой.

-- Откройте, крысы! -- И его голос эхом прокатился по спящему коридору.

-- Боже мой, это какой-то кошмар...

-- Я сейчас выйду. Лева, -- сказал Тезкин. За дверью стало тихо.

-- Спускайся вниз и жди меня там.

-- Я здесь постою, -- ответил Голдовский.

Тезкин повернулся к Козетте. Она была бледна, а в глазах у нее промелькнуло хорошо знакомое выражение, какое он видел когда-то у Серафимы Хреновой.

-- Я сейчас выпровожу его и вернусь.

-- Не надо, Саша. Он все равно не уймется.

-- Но...

-- Иди.

Тезкин обвел комнату глазами, как ребенок, у которого отнимают любимую игрушку, затоптался на пороге, порываясь что-то сказать, но Козетта с отчаянием и решительностью подтолкнула его к двери.

-- Уходи же скорей!

Он снял с вешалки куртку и шагнул на лестничную клетку, где стоял в двух шагах от двери его безумный друг с сигаретой, пристально и цепко оглядывая вышедшего и прикидывая, успело это произойти или ему удалось помешать.

За спиной щелкнул замок, и стало слышно, как в ванной течет вода. Удостоверившись по убитой Саниной физиономии, что он не опоздал, Лева вызвал лифт.

-- Если бы тебе не уходить в армию. -- сказал он холодно, -- я бы набил тебе морду.

Тезкин молчал, и вид у него был такой несчастный и безучастный, что не отличавшийся физической силой Лева и в самом деле мог сделать с ним в эту минуту что угодно.

-- Предатель! -- прошипел Голдовский.

Они вышли на улицу, и их окатило пронизывающим ветром Страстной недели. Тезкин шел молча, не закрывая лица и не застегивая куртку, и Голдовский едва за ним поспевал.

-- Застегнись, простынешь же! Куда ты идешь? Нам совсем в другую сторону.

Тезкин прибавил шаг, продолжая углубляться в лабиринт домов. Лева уже отчаялся чего-либо от него добиться и волочился следом. Они зашли в какой-то лес, промокли и, наконец, оказались на кольцевой дороге.

-- Брат, -- произнес Голдовский жалобно, -- я не могу терять вас двоих одновременно. \

-- Ты просто. Лева, очень завистлив, -- вздохнул Тезкин устало. \ На дороге было темно, никакие автобусы давно уже не ходили, лишь"

изредка проносились на бешеной скорости грузовики, и, не попадая зубом

на зуб, Лева спросил:

-- Ты хоть знаешь, куда нам теперь идти?

-- Нет, -- ответил Тезкин, -- но думаю, что в разные стороны.

-- Не бросай меня,--сказал Голдовский очень серьезно,--бабы-- это дело наживное, а друзей у тебя больше не будет.