Лох это судьба

О возвращении к космической каше и речи идти не могло, к тому же искин Дукая, на котором мы собственно возвращались, заточена под вкусовые предпочтения харуков. Перенастраивать снова, как Буханку, понятно, острого желания не возникло. Да и перенастроить сразу не представлялось возможным — искин впала в полуобморочное состояние от нашего поведения.

Вот как этих искинов понять? Её бывший хозяин… кстати, Дукай тоже оказалась девушкой, вот так мне везёт! Значит, Грас обманывал, шантажировал, убивал, так это ладно — искину об этом не докладывали, а сама она не интересовалась. А что его без скафандра Ирпа выкинула в пространство, и я другому головёнку свернул, да ещё одному сломал клешни — вот это ужас-ужас и беззаконие! Бедняжка на низшем уровне исполняет обязанности согласно второму закону разумных машин, но и не более. Ей нравится считать, что всё это происходит не с ней, такого просто быть не может.

Ну и ладно, Ирпа сама искин, и я с ней тоже включаюсь в киберсреду, дело для меня уже привычное. Гиперпереход рассчитали, определили время и дату, мониторим работу систем и пытаемся убедить Дукай, что мы хорошие вообще. Но готовить приходится самим из того, что прикупили на станции джуби.

В основном варим всяких раков и моллюсков, рыбу жарим. Больше всего меня насторожила и обрадовала фиолетовая икра — вкуснятина, а стоит по сравнению с остальным копейки. Так я уже рассказывал, как джуби ищут в космосе родителей, отправляют на станцию за собственный счёт свой генетический материал. Ну, не выбрасывать же после анализов? Вот ушлые роботы и толкают его в дьюти-фри как дары туземной кухни.

— Опять ты мне эту икру поставила! Не могу я уже на неё проклятую смотреть! — Снова процитировал я классический фильм с особым выражением.

Ирпочка советское кино не смотрела, но так уж классики угадали женскую линию, что мой ненаглядный искин в облике робота реагировала совершенно естественно. — Ну, без хлебушка пока, где ж его взять в космосе, да ещё и в гиперпространстве? Вот прибудем в убитую сиску, на Буханочке будет тебе всё, что хочешь! Давай, милый, не капризничай, — она зачерпнула полную ложку фиолетовых шариков из тарелки. — А-ам!

Я с трагическим выражением открываю рот и принимаюсь горестно пережёвывать редкостную вкуснятину, изо всех душевных сил стараясь не заурчать. Куда там икре чёрной, по мне вообще бяка, или любимой кетовой. Разве что в юности на Шаморовских пляжах икра серых морских ежей, запечённых в костре, как картошка, приносила столько же радости, но та шла в сочетании с купанием. Но всё-таки с хлебом! И с живой Иркой…

До моего отлёта мы были близки, наверное, была любовь. Вот даже роботу придал её облик. Вернее, всё не так, люблю я не облик, а лучшую в галактике девочку Ирпу, влюбился, когда она ещё была искином Буханки, нашего звездолёта. Но вот какая беда — на звездолёте Док поставил мне страшный диагноз, СПИД. Меня вылечили джуби, но ведь мы были близки с Ирой на Земле! И… э… некогда лучший друг Пашка тоже. Убивать их я давно передумал, забыть не получается, выходит, нужно спасать друга детства и первую любовь.

Её киберкопия что-то почувствовала, серьёзно прищурилась. — О чём грустим-мечтаем?

— Дорогая, ты не обращай внимания, это не лечится. — Вздыхаю и печально загребаю полную ложку икры. Говорю с набитым ртом:

— Нафтальхия. Мням-мням, груфть, фанифаеф?

— Значит, хроническое заболевание. — Задумалась Ирпа. — Как проявляются обострения?

Прожевав, снова запуская ложку в тарелку. — Пониженный тонус, апатия, ухудшение сна, аппетита…

Зря я это сказал. Она улыбнулась. — Значит, до обострения далеко.

Вношу поправку. — У всех проявляется по-разному! Я вот хлеба хочу!

— Прилетим в убитую сиску, будет тебе хлеб…

— И море ещё!

— Так ведь только что с планеты-океана!

— С орбиты планеты-океана! На море мало любоваться в иллюминаторы, я купаться хочу!

— Мне этого пока не понять. — Сказала она задумчиво. — Возможно, я почувствую что-то похожее, если побываю на Земле. Она должна походить на мой родной мир, хуманские миры ведь подобны?

Я тут же представил себе, насколько похожи миры эскимосов и папуасов. А планета одна. Ладно, это непринципиально. — Конечно, подобны, милая!

— Я могу там всё вспомнить. — Сказала она мечтательно, задумалась. Тряхнула чёлкой. — Ага! И у меня тоже появится твоя нафтальфия!

— Ностальгия, — поправил я с улыбкой. — Тебе-то чем она грозит? Аппетита нет по определению, во сне не нуждаешься, рабочий тонус задан тактовой частотой резонаторов.

— Да! — Ирпа перешла в атаку. — Ты там встретишь ту свою Иру, вы помиритесь, и всё! Бросишь меня!

Не умеет она ещё притворяться или стесняться, прёт как танк, робот всё-таки. Ладно, попробуем начистоту. — Она умрёт от СПИДа. И мой друг Паша тоже. Я хочу отвезти их к джуби.

— Люди все умирают. — Заметила она равнодушно. — Вот умрут, тогда мы с тобой, может быть, слетаем на Землю. Сколько обычно живут с таким диагнозом?

— Пять лет максимум, — пролепетал я растерянно.

Она взяла мою ладонь в руки, ласково взглянула в глаза. — Значит, скоро уже, потерпи.