Лохотрон для братвы

Вот, старшие оперуполномоченные в этот момент пожалели, что не всех прихватили и в первую ночь задержания почивать отправились, вместо того чтобы с бандитами до прихода адвокатов по-серьезному разобраться. В наличии так много средств у опытных милицейских дознавателей в арсенале находится. Кто испытание прошел на прочность в ментовских застенках, много чего порассказать могут. О мешках полиэтиленовых, водяных процедурах — это все для удушения, о побоях коварных без следов насилия, о бессоницах, искусственно устроенных, о шприцах в вену с препаратами для добровольных признаний даже в том, чего никогда не существовало и т. д., и т. п.

Ужасов много нашими доблестными правоохранителями придумано и в застенках без свидетелей испробовано. Слабый никогда не выдержит и в любом прелюбодеянии сознается, лишь бы муки закончились.

Вот здесь у автора иногда у самого вопросы ребром встают, его слово «правохранитель» смущает, не знает он до сих пор, как оно пишется.

«Правохранитель» — это, наверное, когда от права хранят власть имущих.

«Правоохранитель» — тот, кто право охраняет от многострадального народа, видимо.

«Правохоронитель» — здесь понятно, базара нет.

Но не будем нагнетать, может, и правильно, что вор должен сидеть в тюрьме, только, может, не тот, кто курицу украл, или не только тот? В крайняк, не воришки должны вориков сажать, подумайте, уважаемые, на досуге…

* * *

Однако история еще не совсем закончилась. Неизвестно, каким образом, но настырные недоделанные «орденоносцы» арест на подозреваемых у прокурора пробили. Видать, шумихи донельзя навели, отступать вроде было уже некуда.

Чем прокурор руководствовался, неизвестно, наверное, правосознанием, вряд ли майоры денег заслали, за «правохоронителями» такое редко случается. Но не суть, а факт. Дело недоуменному следователю переслали.

На вид: это бандиты, а это чечены, Чернявенький их обвиняет от своего имени, и все. Даже ни одного доказательного свидетеля нет. Вот следователь операм и позвонил:

— Давайте мне Кострова, без него я всех отпускать должна. — Она женщиной оказалась, ее Любовью Павловной звали.

Тоже со всеми деликатно, уже на «вы» побеседовала. Не видит состава преступления, все свое требовали. Нагловато, конечно, но даже самоуправства не наблюдалось, хотя терпила пишет, что страдал от чеченов в ванне с наручниками и от Равиля по башке получал. И денег вроде отдал немерено, только где сам взял, не помнит.

Начальство УБЭП у оконфузившихся майоров спрашивают, как там, а те, мол, — ищем. Ну-ну, и по своим заботам расходятся. Так что пшик получился. Громкий, правда. Обыватель довольным остался. Общественный резонанс, конечно, а это главное…

23

Макарыч в черный чемоданчик вещички складывал. Папочку с чертежами, картами, эскизами проекта строительства мотеля, фальшивые документы на право владения Чернявеньким торговым центром — кидок не осуществленный, в утолок пистолет и обойму, отдельно кассеты с записью репкинских признаний в получении взяток, для шантажа неиспользованные, а также записи Чернявенького и Тани-Гали с последней памятной встречи, доллары в целлофановом мешочке на приличную сумму, ну и мелочишку разнообразную — мало ли у творческой бандитствующей личности расписок и документиков накопилось.

В последний раз старикаша окинул взглядом свое богатство и, вздохнув, защелкнул замочки.

«Сколько интересных тем не завершено, — подумал деятельный мафиози. — Ничего, придет и ваше время…»

Через час черный чемоданчик занял свое место в заранее заготовленном тайнике в пригородном поселке.

Прошло пять дней со дня ареста братвы, адвокат Равиля доставлял утешительные сведения в отношении перспективы скорейшего развала уголовного дела за отсутствием доказательств вины подозреваемых. Для следствия не хватало главного фигуранта, объявленного в розыск, Кострова, показания которого могли бы качнуть стрелки весов в одну или другую сторону.

Иванько и Татарчук уже не надеялись на скорую встречу с ускользнувшим из рук милицейских служащих удачливым беглецом, тот мог быть уже где угодно, блаженно наслаждаясь жизнью в любой точке мира. И это раздражало так и не сделавших карьеру бездарных служителей закона в свободное от набивания желудков время.

— Ох, я бы его! — произнес Татарчук и откусил половину батончика копченой колбасы, заботливо преподнесенной проверяемым накануне барыгой в числе других деликатесов.

В это время забренчал старый телефонный аппарат, установленный в кабинете дознавателей. Не успевший набить рот Иванько нехотя поднял трубку:

— Алло!

— Здравствуйте! — заскрипела мембрана мужским голосом. — Мог бы я поговорить со ст. опер, упами Иванько или Татарчуком?

— Это кто? — недовольно спросил вечный майор.

— Вы оставляли записку гражданину Кострову? — поинтересовался голос.