Локи. Где начинается ложь

- Чтобы практиковать простые заклинания и быть послушной королевой, как твоя мать?

- Быть чародейкой, - сказал он. - Самая могущественной чародейкой Девяти Миров. Чтобы никогда не приходилось скрывать свою силу.

- Жаль, что у меня не осталось сил, которые я могла бы скрывать.

- Как долго ты сможешь продержаться? - спросил он. - Не отнимая ничьей жизненной силы?

- Это зависит от обстоятельств, - ответила она. - Хотя их становится все меньше и меньше. - Она издала смешок, смешанный с горечью. - У меня даже нет сил быть сильной.

- Если бы ты могла продержаться, хотя бы немного, - сказал он. - Пусть все утихнет. Пусть общество ШАРП думает, что все кончено. Если я смогу найти что-то еще, чтобы обвинить их и убедить, что все это ушло, пока никто не находит тела. Я могу притвориться, что нахожу какую-то другую причину, по которой никто больше не умирает, убийства не начинаются вновь достаточно долго, чтобы отец забрал меня домой, и тогда... - Он замолчал.

- И тогда я останусь здесь, пока ты не станешь королем, или пока я не умру? - закончила она за него.

Он протянул руку и коснулся пальцами ее запястья. Он не мог потерять ее теперь, когда они снова были вместе. Это должно было быть больше, чем просто удача или случайность.

- Нам просто нужно немного времени.

- Времени до чего?

Локи прикусил губу, тщательно взвешивая следующие слова.

- Просто доверься мне, - наконец сказал он, хотя это прозвучало глупее, чем в его голове. - Я не позволю тебе умереть.

- Не думаю, что у тебя есть право голоса в этом вопросе, Ваше Высочество.

- Я отвезу тебя в другое место. В более безопасное место. Мы найдем способ восстановить твою силу без людей. - Она ничего не сказала. - В чем дело?

- Я просто хочу, чтобы ты думал шире. - Она прижалась лбом к его плечу. - Обещай, что ты поднимешь меня вместе со своей армией живых мертвецов, когда завоюешь Асгард, ладно? Мне бы очень не хотелось пропустить это веселье.

Она сказала это легко, но он почувствовал боль от этого, от всех лет, прошедших с того праздничного дня, когда Один смотрел на него с недоверием; каждый раз, когда он благоволил Тору; каждый раз, когда он не замечал Локи, потому что слишком боялся того, что он и его сила могли сделать.

- Может быть, есть причина, по которой люди боятся нас, - сказал Локи.

- Они должны бояться нас, - ответила Амора. - Потому что мы сильные.

- Не потому, что мы опасны?

- А что плохого в том, чтобы быть опасным? Один опасен. Вот почему он правит Девятью Мирами. Я лучше буду смертельно опасна, чем мертва. - Она перевернулась на бок, положив голову на руки, и, хотя он не смотрел на нее, но чувствовал на своем лице ее горячий взгляд. - Ты не можешь спасти всех, дорогой. Лучше всего думать об этом как о прощании и пожелании удачи.

- Нет. Ты здесь из-за меня.

- Это был мой выбор.

- Это была моя вина.

- Давай не будем больше тратить время на прошлое.

- Тогда о чем же тут говорить? О будущем, где я - второй сын, а ты превратишься в прах?

- А почему не о настоящем?

Он перевернулся на другой бок, чтобы посмотреть на нее, и вдруг понял, как близко находились их лица, как прекрасны были ее волосы, разметавшиеся вокруг ее светлой кожи, как долго он хотел знать, каково это… прижиматься к ее губам, не случайно и не быстро. Он никогда по-настоящему не целовал ее… даже когда они проводили вместе каждую минуту в Асгарде, когда он думал об этом так же часто, как дышал. Он никогда не был достаточно храбр. Никогда не думал, что она скажет да. Он все еще не был уверен, что она согласится.

- Какие-нибудь еще вопросы ты хочешь задать духам? - сказала она, и ее глаза метнулись к его губам.

Как долго он скучал по ней? Как долго он хотел ее? Как долго он был уверен, что она - единственный человек, который знает его, единственный человек, который когда-нибудь узнает или поймет его? Единственный человек с таким же огнем в крови, но ее, поддерживаемый потоком уверенности, что они сделаны из драгоценных камней и света, чтобы сиять ярче, чем другие? Глядя на ее затененное лицо в бледном свете газовых фонарей, он почти поверил в это, и все то, что заставляло его чувствовать себя чужим и отверженным, превратилось в золото из-за странной алхимии снова оказаться рядом с ней.

- Можно я тебя поцелую? - спросил он.

Она наклонилась вперед и сократила пространство между их губами, тихо и нежно, на мгновение, прежде чем ее губы приоткрылись его губам, зубы играли с его языком, а затем она перекатилась на него сверху, ее ноги оседлали его бедра, а его руки прижались к ее рукам.

Она была пьянящей, как сладкое вино. Он напьется прежде, чем поймет, что она снова наполнила его бокал. Неужели так было всегда? Даже когда они были детьми? Неужели он действительно никогда этого не замечал, или легче было игнорировать, потому что она была единственным человеком, который заставлял его чувствовать, что он достоин внимания? Любое внимание становилось водой в пустыне после того, как отец так долго пренебрегал им.