Локки 2. Потомок бога

— Громов, — сощурилась смертная. — А не пора ли рассказать, кто ты такой? Где ты всему этому научился? И как получил такую магию? У тебя же шесть атрибутов максимального уровня. У самого императора их семь. И эти твои слова о морали для смертных… Ты какой-то полубог? Говорят, что такие существа живут в нашем мире.

— Ну да, я по папе бог. Так что требую к себе соответствующего отношения. Завтра же чтобы в своей спальне поставила мне алтарь, — весело подмигнул я ей и вышел из кухни.

— Ты по папе и хаосит, и зверолюд, и ещё Перун знает кто! — донёсся мне в спину раздражённый крик баронессы, явно не воспринявшей мои слова всерьёз. А ведь они были почти правдой.

Я усмехнулся и покинул квартиру, а потом и из подъезда вышел. На улице меня встретили ласковые солнечные лучи и тёплый ветерок, гоняющий пыль. Солнце стояло уже высоко, освещая громаду Стены.

Мне не составило труда поймать такси и назвать адрес Громова. Водитель оказался усатым желчным крепышом лет сорока.

Он глянул на мою крепкую походную одежду, оценил саблю в ножнах и спросил, когда я сел на заднее сиденье:

— А вы, стало быть, в таком юном возрасте уже охотник на монстров?

— Кто-то вроде того.

Мою спину вдавило в сиденье, поскольку такси довольно резво сорвалось с места.

— И скольких монстров вы уже убили? — поинтересовался он, скрывая насмешку.

— Не считал.

— Ну да, ну да, — весело блеснул глазами смертный, явно считая, что я за Стеной был всего пару раз. Какие уже тут монстры? — А вы принадлежите к какой-то группе охотников? Или один осмеливаетесь ходить в Пустошь?

— Бывало, что и один ходил, — равнодушно проронил я, прикрыв ладонью внезапный зевок.

Сказывалась бессонная ночь.

— Один? — картинно выкатил глаза таксист. — Вы настоящий герой!

Смертный внутренне уже вовсю развеселился, слушая мои «бредни». Он явно принял меня за мелкого дворянина, пытающегося откровенным враньем придать себе вес.

— Какая сабля у вас примечательная. Родовая? — с улыбкой поинтересовался смертный, остановив машину перед светофором, загоревшимся красным светом.

— Что-то вроде того, — снова не блеснул я красноречием.

— Уверен, что в ваших руках эта сабля погубит множество монстров, — причмокнул губами шофер, мысленно посмеиваясь.

— А то, — пробормотал я и глянул за окно, привлечённый криками.

Там на тротуаре пьяный толстяк выкручивал руку парнишке лет десяти и орал, брызжа слюной:

— Ты, сучонок, украл мои часы⁈

— Нет, господин! — верещал ребёнок, сглатывая слёзы, текущие из широко распахнутых глаз. — Я просто мимо шёл!

— Не ври мне, твареныш! — выпалил смертный и пьяно покачнулся.

Его небритая, красная физиономия исказилась от злости. Показались зубы жёлтые от никотина. А свободная рука попыталась неуклюже засунуть в помятые брюки край рубашки, криво застёгнутой.

Однако толстые волосатые пальцы с родовым перстнем не могли ухватить рубашку, из-за чего лоснящееся пузо продолжало выглядывать наружу. А пупок будто наблюдал за плачущим ребёнком.

Толстяк словно всерьёз вознамерился сломать его тонкую руку. Да и сам парнишка оказался тоненьким и худым.

Его ноги скрывали коротковатые штаны, подпоясанные затёртым до трещин ремнём, а на плечах болталась застиранная футболка с заплаткой, пришитой грубыми стежками.

— Проходу нет от этой шпаны малолетней, — зло процедил водитель, наблюдая за сценой, развернувшейся на тротуаре. — Даже у дворян уже воруют, пользуясь тем, что человек немного выпил. Таким мелким выродкам надо пальцы ломать.

Таксист поскрёб ногтем крупный нос, украшенный синими прожилками. Он тоже любил заложить за воротник.

— Господин, господин, отпустите! — верещал парнишка. — Клянусь всеми богами, я не трогал ваши часы.

— Так его, так, — с кривой улыбкой выдал шофер, наблюдая за толстяком-дворянином.

А я для себя кое-что решил. Не мне, конечно, рассуждать о морали, но происходящее даже меня возмутило. Ведь я видел, что парнишка не врёт.

— Жди меня, — приказал я таксисту и телепортировался на тротуар, очутившись прямо перед толстяком, которого обходили стороной горожане.

Все предпочитали не замечать, что он творит. Торопливо шли мимо, делая вид, что они так спешат, так спешат. Буквально ничего не видят.

— Отпусти парнишку, — процедил я, вонзив в дворянина тяжёлый взгляд. — Он не крал твои часы. Ты сам их сдал в ломбард и забыл, идиот синерылый. Из кармана твоих брюк торчит бумажка с логотипом ломбарда.

— А ты кто такой, млять⁈ — распахнул он свинячьи глаза, облизав толстые слюнявые губы. — Я сам решу, кто украл мои часы. Без твоих дебильных советов. Вали отсюда, пока не превратил тебя в кучу дерьма.

— На такой ответ я и рассчитывал, — хищно осклабился я и ударил толстяка по той руке, которой он выкручивал предплечье мальца.

— А-а-а! — заорал от боли дворянин, отпустив парнишку.

Тот сразу же отскочил от него и принялся баюкать пострадавшую конечность. По его лицу двумя дорожками стекали слёзы и капали с подбородка.

— Ублюдок! — проорал толстяк и тряхнул руками, готовясь вызвать магический атрибут.

Но я прописал ему прямой в подбородок. Пьяница с шумом рухнул на спину, вытаращив красные от гнева зенки.