Лола и любовь со вкусом вишни

– Она уже в Национальной команде, так что, конечно, будет участвовать в Олимпиаде. Кэл сейчас отрабатывает новую программу, которую потом частично использует на первом этапе «Гран-при»[27]. В этом году она участвует в «Скейт Америка» и «Скейт Канада». А потом национальный чемпионат, Олимпийские игры, мировой чемпионат. – Крикет загибает пальцы.

– И ты собираешься пойти на все ее выступления? – спрашиваю я.

– На большинство. Но на канадские, скорее всего, не попаду. У меня будет очень загруженная неделя.

– Ты, наверное, пересмотрел огромное количество номеров.

Крикет смахивает с противня остатки тыквы:

– Разве в этом есть что-то необычное? – Он старается сделать серьезное лицо, но глаза искрятся смехом.

Я запускаю в него полотенцем:

– А что это за история со вторым местом? Ты упоминал в первую ночь…

– Кэл много лет была одной из самых талантливых фигуристок, но ей ни разу не удалось откатать чисто две программы подряд. В итоге она убедила себя в том, что проклята. Вот почему она все время меняет тренеров и лучше займет третье место, чем второе. Занимая третье место, она радуется, что вообще вошла в тройку лидеров. Но второе… Это слишком близко к первому.

Я опять отрываюсь от работы:

– Второе место обидное.

Крикет отвечает пристальным взглядом, а затем снова поворачивается к тыквам.

Энди медленно раскатывает коржи, с интересом прислушиваясь к нашему разговору. Потом кладет скалку и смахивает муку со свой прикольной футболки с надписью: «СКАЖИТЕ СЫЫЫР!»

– А чем занимаешься ты, Крикет? Что изучаешь в Беркли?

– Машиностроение. Ничего интересного, правда?

– Зато тебе подходит.

Парень смеется:

– Это уж точно.

– Я хочу сказать, это замечательно, потому что ты и так все время мастеришь разные механизмы. Всякие штуковины, и роботов, и…

– Автоматонов, – поправляет меня Крикет. – Почти то же самое, что роботы, только абсолютно бесполезные.

Раздраженный тон парня ставит меня в тупик. Это так не похоже на Крикета Белла. Но прежде чем я успеваю что-либо сказать, на его лице появляется легкая улыбка.

– Но ты права. Мне это подходит.

– Никогда не видел ни одного человека, который занимался тем же, чем ты, – говорит Энди. – Да еще в таком юном возрасте. Никогда не забуду, как ты починил наш тостер с помощью вешалки. Сколько тебе тогда было – пять? Родители, должно быть, гордятся тобой.

Крикет рассеянно пожимает плечами:

– Надеюсь.

Энди наклоняет голову, внимательно вглядываясь в лицо Крикета.

Он уже вернулся к работе, и это напоминает мне о том, что пора сделать то же самое. Я начинаю замешивать сладкое картофельное пюре. Повторяющиеся движения успокаивают. Настолько же, насколько я не люблю терять выходной, я обожаю бизнес Энди. Он попал в него случайно. Просто испек классический вишневый пирог с решеточкой сверху для званого обеда, и все пришли в полный восторг. Они раньше никогда не пробовали домашний вишневый пирог.

Кто-то попросил Энди приготовить еще один, для другого праздника. А потом уже на самой вечеринке попросили испечь еще несколько. И не успел Энди моргнуть глазом, как это превратилось в бизнес. Натан в шутку обозвал его городским пирожником, и прозвище прижилось. А потом появился логотип в ретростиле: усатый мужчина в клетчатом переднике держит в руке дымящийся пирог, подмигивая одним глазом.

По мере приближения часа икс мы разговариваем все меньше и меньше. К тому моменту, как последние пироги вынимаются из печи и упаковываются в коробки, Энди уже на грани обморока. Мы все вспотели. Папа выбегает наружу, чтобы открыть двери машины, а я хватаю две коробки и бегу следом за ним. Мы едва успеваем аккуратно уложить коробки внутри, как вдруг открывается входная дверь в дом.

У Энди перехватывает дыхание.

Я поднимаю глаза и вижу перед собой Крикета, который держит по шесть коробок… в каждой руке. И весело сбегает вниз по ступенькам.

– Господи, Господи, Господи, – шепчет Энди.

От страха я хватаю его за руку, но Крикет легко выруливает на нашу подъездную дорожку.

– Еще пирогов? – спрашивает он.

Кажется, ни один пока не вывалился из коробки. Энди какое-то время молчит. А потом разражается смехом:

– В машину!

– Что? – спрашивает меня Крикет, когда Энди удаляется к дому.

– Может, в следующий раз, когда соберешься бежать по ступенькам, возьмешь поменьше коробок?

– О!

– Ты мог бы стать великим жонглером.

Крикет показывает на свои ноги:

– И даже не пришлось бы арендовать ходули.

Кажется, настал подходящий момент, чтобы задать мучающий меня вопрос, но я медлю.

– Надеюсь, это не покажется тебе грубостью…

– Потому что это она и есть.

Я продолжаю, не обращая внимание на его подколки:

– Правда, какой у тебя на самом деле рост?

– А, ростовой вопрос. – Крикет картинно складывает руки. Сегодня там записана математическая формула. – Почти два метра. – Его ухмылка становится шире. – И это не считая волос.

Я смеюсь.

– А поскольку я худой, то кажусь еще выше.

– Так вот почему у тебя все штаны такие узкие.

Крикет прыскает от смеха.

О МОЙ БОГ. ЗАЧЕМ Я ЭТО СКАЗАЛА?