Ломаная линия

— Остальное может подождать до завтра. Мы с Арчи приедем и все упакуем. Кстати, кто тебе помогал переезжать сюда?

Одри вскочила и решительно подошла вплотную к Лоуренсу. Глаза ее горели, пальцы сжались в кулаки.

— Ты не имеешь права! Я не собираюсь выходить за тебя, Лоуренс Рамазотти!

— Надеюсь, ты не сама тащила этот чемодан сюда вверх по лестнице? В твоем положении этого делать было нельзя.

— В моем положении? — Старомодное слово на секунду сбило ее с толку. — Я беременна, но не больна! — возмутилась Одри.

— Теперь ты не будешь вообще поднимать тяжелые вещи. Еще тебе нельзя волноваться. — Опустошив ящики комода, Лоуренс направился на кухню.

Задыхаясь от возмущения, Одри пошла за ним.

— Я тебе уже сказала, что…

— Отлично. Две пустые коробки есть, хватит для начала. — Он собрал сложенные под кухонным столом картонные коробки. — Посиди, я быстро закончу. На завтра останется поменьше.

Одри села на стул, ноги ее дрожали. За этот вечер она устала не только физически, силы ее были на исходе.

— Ты не смеешь распоряжаться здесь, — жалобным голосом сказала Одри. — У тебя нет права вмешиваться в мою жизнь.

— Смею, и у меня есть право. — Он заглянул в холодильник и перевел подозрительный взгляд на Одри. — Ты что, совсем ничего не ела? — с упреком спросил он.

Он вспомнил, с каким отвращением Одри ковыряла рыбу, когда они сидели в кафе. Открыв кухонный шкаф, он обнаружил банку растворимого кофе, немного сахара и пакет сухой фасоли. Все это он побросал в коробку.

— Разумеется, я ела! — огрызнулась она.

Чувство вины заставило ее обороняться. Она следила за Лоуренсом из-под полуопущенных ресниц. Все происходящее казалось ей невероятным. Каждый раз, как рядом с ней возникал этот человек, жизнь ее начинала стремительно меняться. Стоило ему появиться на пороге старого дома, где они жили с Патриком, как ей пришлось расстаться с ним. Потом возникла новая работа, потом у них начался любовный роман, потом они поссорились, а потом эта беременность. Теперь он появился в ее маленькой квартире и снова пытается изменить ее жизнь более радикальным образом.

— Я заметил, что ты едва притронулась к рыбе сегодня вечером.

— В чем ты хочешь меня обвинить? Да, я немного нервничала из-за разговора с тобой!

— Раз ты не можешь правильно питаться, тебе нужно пройти медицинское обследование.

— Обследование? Не смеши меня! И не держи холодильник открытым, он портится от этого!

Лоуренс тихо закрыл дверцу холодильника, наклонился к Одри и заглянул ей в глаза.

— С твоими вещами я в основном разобрался.

Тебе следует позвонить владельцу дома и сообщить, что ты отказываешься от этой квартиры.

— Хорошо, я согласна вернуться в служебную квартиру, если она еще свободна…

— Ты едешь со мной, а завтра мы посетим ювелирный магазин, чтобы выбрать кольца. Затем подадим заявление на регистрацию брака.

После этого ты позвонишь своим родителям и все объяснишь. А я позвоню своим.

— Я даже Патрику ничего не сказала, — прошептала Одри, в голосе которой звучали слезы.

Ограничения в еде, благодаря которым она избегала утренних приступов тошноты, сделали свое черное дело. Одри ослабла не только физически, ей явно грозило нервное истощение. С того момента, как они с Лоуренсом расстались, каждую ночь она просыпалась в слезах.

Упрямая во всем, Одри не хотела признаваться в том, что с ней происходит, даже себе.

Она опустила голову на кухонный стол и тихо произнесла:

— Боже, как я устала…

Лоуренс почувствовал новый приступ гнева от одного имени бывшего друга Одри.

— Почему, интересно, ты должна рассказывать Патрику о своей беременности?

Прищурив глаза, он ждал ее ответа.

— Мне даже не пришло это в голову, — призналась Одри.

Лоуренсу с трудом удалось сдержать счастливую улыбку. Он погладил ее темные волосы.

— Как странно, что именно сейчас ты вспомнила о нем, — заметил он.

— Действительно, — согласилась Одри.

И тут Лоуренса поразила неприятная мысль.

А что, если только сейчас Одри поняла, что любит именно Патрика? Той любовью, о которой сегодня говорила ему и которую он назвал розовой дымкой на горизонте. А к нему она ничего не испытывает, кроме физического влечения? Да, он, случалось, бывал с ней высокомерным и даже, пожалуй, эгоистичным. Сомнение в том, что он поступает правильно, сожаление об утраченной возможности любви Одри заставили болезненно сжаться сердце Лоуренса. Но не в его правилах отступать. Глубоко вздохнув, он убрал свою руку с головы Одри.

— Ладно, здесь нам больше делать нечего.

Поехали.

Лоуренс мрачно смотрел, как медленно поднимается Одри со стула, какой она выглядит несчастной и беззащитной.

— Я поеду с тобой, Лоуренс. Но никаких колец и регистрации.

— Посмотрим. — Подхватив чемодан, он двинулся к выходу.

По дороге к своему дому он оставался мрачным и неразговорчивым.

Одри тоже не склонна была к разговорам, она обдумывала свое дальнейшее поведение.

Единственное, на чем ей удалось настоять, согласившись жить в его квартире, это на отдельной спальне.