Ломбард Проклятых душ. Книга первая (СИ)

Минут через сорок шофер привезет их к студии, где мать из Богдана будет пытаться сделать топ-модель, чего тот совершенно не хотел. Она про это знала, но такой факт ее совсем не интересовал. Подруга, которая тоже выпускала бытовую технику, предложила Женщине совместный проект - фены и щипцы для завивки волос, а Богдан будет их рекламировать. Авось, и денег станет еще больше?! Да и чем ее сын хуже того же Димы?! Лариску Ксения считала кем-то вроде ложкомойки, только потому, что та не зарабатывала столько денег, как она. А сын Криленковой стал звездой, а не ее прекрасный Богдан! Не порядок! Сын Гадетской ничем не хуже! К тому же он от природы красавец, а Дима невероятно ухоженный, а от природы просто очень и очень симпатичный, но не такой прекрасный. Конечно, у каждого свой вкус, и Митенька тоже красавец, но для матери Богдаши, лучше никого не нашлось бы. Оно и понятно - свое, как говорили в седой древности, всегда лучше. Так рассуждала про себя Ксения Ивановна, сидя в своей дорогущей машине на заднем сиденье рядом со своим красавцем-сыном. И только, когда подъехали к студии, она проснулась от мыслей.

У дверей здания в компании других юношей стоял высокий молодой человек, который, как показалось Ксении, с завистью проводил взглядом Богдана. То был Збигнев Би, супер-модель, прославившийся тем, что обладал раскосыми, азиатскими глазами, но смуглой, почти как у мулата, кожей. От Гадетской, конечно же, не скрылась его реакция на ее сына, но до нее донеслась, однако, странная фраза: "Ненавижу эту Петрову!". Какую Петрову? Бывшую мэршу, что ли?

В коридоре фотостудии, где проходили пробы, Ксения Ивановна столкнулась со странной Женщиной, которая хватаясь за голову, бегала туда-сюда. Они почти стукнулись лбами, но та не заметила этого, и даже не извинилась. Гадетская посмотрела на нее возмущенными глазами.

- Это дизайнер, - поймав ее изумленный взгляд, смущенно улыбнулся секретарь, - Туманная Итонаса Михайловна.

- А что это у нее имя такое?

- Итонаса означает "Ирлинда - Туманная Освободительница". Она себе и фамилию взяла Туманную. Но на самом деле она Травкина.

- А, понятно, - усмехнулась Ксения Ивановна.

- Вы садитесь, пожалуйста, на диван.

Мать и сын присели. Им предложили чай или кофе. Богдан от всего отказался, а мама попросила капучино. В длинном холе, похожим на коридор больницы, стояла свежесть от кондиционеров, что заставляла временами ежится. Воздух наполненный освежителем напоминал давно забытый на Земле аромат магнолии. Белые стены, обитые под кожу, были бы совсем похожими на стены в палатах для буйно помешенных, если бы ни огромные белые стразы, под "бриллианты". А полы, черные, как сама бездна, без единого шва, создавалось впечатление, что это разлилась река угольного цвета да и застыла от мороза.

На диванчиках, тоже украшенных стразами, сидели люди, пришедшие на всевозможные кастинги. Некоторые из них в волнении шептались. Только их шёпот, стоны недовольной чем-то Итонасы да звон ложечки от чашки нарушал тишину. Богдан не боялся - если фотосессия с его участием не понравится кому-то там, кому надо, Гадетского-младшего это совершенно не расстроит.

"Как же я этого не хочу..." - думал юноша. Он не считал себя невероятно красивым, каким его признавали абсолютно все, кто только знал. Ну, темные волосы, ну высокий, ну хорошо сложен, ну, синие глаза... И что?! Да, можно найти подобных... Но черты лица Богдана были совершенными, настолько совершенными, что и вообразить невозможно. Но никто, кажется, не замечал его душу. Девушки стеснялись и вешали ярлыки, что такой красавец очень гордый, что за ним не заржавеет послать куда подальше. Взрослые считали тупицей, вроде героя популярных анекдотов про синеглазого брюнета или вроде детской игрушки - знаменитой куклы-юноши по-имени Араик. Даже мать с детства уверяла, что ему можно и не учиться, "с его-то красотой".

Внезапно от грустных мыслей его пробудили восклицания Женщины, которую звали Итонасой:

- Алло? Рустик, привет, любовь моя! Что...? - лицо Женщины, кажется, аж вытянулось от изумления. - Что? Не тараторь так!

Все в зале обернулись на нее. Итонаса была в растерянности. Во взгляде читалось отчаяние.

- Рустам! Подожди! Не уходи! Я все могу изменить! Мы будем вместе! Я поставлю их всех на место! Алло! Алло?! Ты меня слышишь?!

Собеседник повесил трубку.

- Простите... - проговорила Итонаса, глядя на испугавшихся присутствующих...

"Вот и счастье... - подумалось Ксении Ивановне, - А ты говоришь, любовь правит миром...". Она даже хотела что-то сказать в назидании сыну, но в этот момент их позвали на пробы к фотографу.

Мимо проскочил Збигнев Би. "Дебил, оказывается - Петрову ненавидит. Прицепился, наверное, к делам давно минувших лет" - с неприязнью подумала Ксения Ивановна.

Глава 24

Новый знакомый