Лондон: биография

В середине 1930-х годов было подсчитано, что транспортом в Лондоне каждый день пользуются два с половиной миллиона человек, Нечего удивляться, что пригороды как в частных, так и в общественных своих аспектах бурно росли. Это была эпоха «Метроленда», который начался с Сидарз-эстейт в Рикманзуэрте и затем, распространяясь вовне, включил в себя Уэмбли-Парк, Руислип, Эджуэр, Финчли, Эпсом и Перли. Важная роль транспорта в этом массовом рассредоточении людей подчеркивается тем обстоятельством, что само понятие «Метроленд» было создано компанией «Метрополитен рейлуэй» и всячески пропагандировалось рекламной службой лондонского метро. В буклетах и плакатах подчеркивались загородные достоинства создававшихся огромных жилых массивов.

«На зеленые улочки нас манил Метроленд», — писал поэт Джон Бечемен, который испытывал стойкую, пусть и не лишенную двойственности, приверженность к пригородам — к «остроконечной псевдоготике», к «новопосаженной сосне», к «грушам и яблокам Кройдона» и к «светлым пригородным вечерам» с их ощущением широко разлитой, приветливой безопасности. В стихотворении, озаглавленном «Миддлсекс», Бечемен апеллирует и к более высокому постоянству: «Жив утраченный было рай сельского Миддлсекса». Рекламная служба «Метрополитен рейлуэй» и подземки играла на подобной тоске по преемственности и предсказуемости. Как заверяли буклеты, в которых изображались «виды лиственного Пиннери в нежных сепии тонах» (вновь цитата из Бечемена), пригородных новоселов ожидала жизнь по соседству с «дикими ежевичными зарослями, полными соловьиного пения». На одной рекламной картинке, растиражированной лондонским метро, показаны три ряда серых угрюмых городских террас; надпись гласила: «Покинь все это, перебирайся в Эджуэр». В другом случае сельский пейзаж сопровожден цитатой из поэта XVII века Абрахама Каули, переехавшего в Чертси после Реставрации 1660 года: «Я желал бы иметь маленький домик с обширным садом да скромным хозяйством в придачу». В очередной раз новый пригородный взгляд, соединяясь с неявным антикварианизмом Лондона как такового, ищет опору в обращен и и к смутно видимому и неточно трактуемому прошлому.

Та же культурная ностальгия проявилась и в архитектурном стиле новых пригородов, где доминировал «псевдотюдор», который окрестили еще «маклерским тюдором». Цель была — соединить общее ощущение преемственности с удовлетворением от следования традициям в строительстве и оформлении. Для лондонцев XX века, добровольно покидавших центральное ядро города, это был способ обрести некую новую солидность и достоинство. Город порой избирает неожиданные пути трансформации и регенерации. Так, в лондонских топонимах пригородные «гарден» (сад), «драйв» (подъездная аллея), «парк», «уэй» (дорога) и «райз» (холм) теперь фигурируют на равных со старыми «стрит» (улица), «лейн» (улица, переулок) и «элли» (переулок).

Лондон создал и пригрел новую форму жизни. Это опять произошло непредсказуемым образом, без всякого согласованного или централизованного планирования, благодаря действию короткоживущих коммерческих сил. Пригороды стали средоточием «торговых парадов»[149], больших кинотеатров, радующих глаз станций метро и нарядных железнодорожных вокзалов. Это была эпоха автомобилей «моррис» и «форд». Выросшие вдоль больших шоссе фабрики производили все необходимое для новой цивилизации — стиральные машины, холодильники, электроплиты, радиоприемники, пищевые полуфабрикаты и консервы, пылесосы, электрокамины, обитую искусственной кожей мебель, столики под старину и оборудование для ванных комнат.