Лондон должен быть разрушен. Русский десант в Англию

Друтое дело политики, те люди, что считали себя вершителями судьбы великого королевства, но на самом деле выполнявшие им предначертанное и закреплявшие победы адмиралов флота Его Величества. И обращение к ним как «милорд» в официальной переписке, но отнюдь не в разговоре тет-а-тет, было особой данью традиции, по которой лишь настоящие лорды королевства, те, кто мечом расширял его пределы, заслуживали это, а отнюдь не всякие политические «стряпчие».

К последним британские аристократы и военные моряки относили даже министров, включая премьера, если тот не был владельцем весомого титула. Да оно и понятно — в Палате общин могут болтать что угодно, но влияние на дела «владычицы морей» отнюдь не у этих болтунов.

— Они хотят оттянуть наши силы по разным местам! — Голос адмирала хотя был уже чуть скрипучим от старости, но звучал так властно, что Уильям Питт почтительно подобрался. — Для того и высадили десанты на западе и у скоттов. Ну что ж, наша армия может преподать этим проклятым мятежникам такой урок, что запомнится ими навечно и впредь отобьет охоту поднимать мятежи!

— Но, милорд! Если высадка…

— Вы это о чем, сэр?

Лорд Сент-Вицент в таком нарочитом недоумении выгнул почти седые брови, что сердце Питта застучало в бешеном ритме. Этого он и ожидал от маститого адмирала и теперь знал, что руки у него развязаны полностью. В Ирландию и Шотландию можно отправить большую часть армии и усмирить бунтовщиков самыми жестокими репрессиями.

Премьер-министр раскрыл было рот, чтобы задать мучивший его вопрос, но старый адмирал перебил его своим зычным голосом, которым он не раз отдавал приказы офицерам и матросам:

— Даже если Коллингвуд оплошает и через три недели сюда припожалуют союзники, то их утопим в Канале. Под моим флагом три десятка линкоров, да и сам барон Катберт, как тот старый терьер, бросится догонять убежавшую от него шуструю крысу… Ха-ха… Я жду наших врагов здесь, им не помогут все их дьявольские штуки!

Карибское море

Никогда еще в жизни Алексей Петрович Ермолов не думал, что окажется на краю света в самом что ни на есть смысле. Прихотлива судьба военного, извилисты ее пути! Это двадцатисемилетний подполковник хорошо знал, но не считал, что такой поворот произойдет с ним, и было над чем сейчас подумать и о чем поразмышлять.

Свою карьеру он начал ровно двенадцать лет назад безусым подпоручиком гвардии. Но дуэли с буйным поведением не остались без внимания, и в одночасье Ермолов оказался в армии с тем же чином и весьма подпорченным послужным списком, так что надеяться на продвижение по иерархической лестнице не приходилось.

Однако семь лет назад он ухватил птицу удачи за пышный хвост — сражался под Адрианополем с янычарами, не дав тем выйти к тылу русского отряда князя Багратиона. А командовал тогда, в той сумятице, сам Константин Петрович, второй сын императора, ставший теперь византийским базилевсом и болгарским царем.

Так что фарт попер, как говорят картежники!

В добавление к двум ранам дерзкого поручика наградили белым Георгиевским крестом и, как следствие, автоматически произвели в капитаны, тут же переведя в гвардию с тем же чином — так что можно было считать себя армейским майором.

Наслаждаться жизнью, почивая на заслуженных лаврах, Алексей Петрович не стал — настолько он имел непоседливый и живой характер. А потому вскоре очутился в училище колонновожатых, находившемся под патронажем только что созданного гвардейского Генерального штаба. Туда-то он и попал вскорости, прямиком в управление, скрывавшееся под скромной литерой «2» и занимавшееся чрезвычайно нужной для государства работой по сбору сведений о сопредельных с Российской державой странах. В большинстве своем весьма беспокойных и достаточно агрессивных соседей, любящих побряцать на границах оружием.

Первой и пока единственной оказалась Персия. Там молодой капитан ничего не успел сделать полезного, фактически проработав только курьером и принеся горестную весть о трагической гибели посла Радищева. Хотя даже такая скромная служба была заранее, или авансом, отмечена дарованием нового чина и очередным переводом в армию.

Так что быть подполковником в 27 лет — весьма достойная карьера. Грех на судьбу жаловаться!

— Прах подери, никогда бы не стал служить на этих лоханках!

Ермолов согнулся в спазме, желудок в очередной раз содрогнулся от неизвестно отчего появившегося комка. Сейчас, с бледно-зеленым лицом, терзаемый морской болезнью, он проклинал всех и вся: неприветливое Карибское море, что встретило штормом, и паровой корвет, смертельно надоевший за два месяца плавания, и капитана, с которым он достаточно близко сошелся, и даже самого императора.

Петра Федоровича офицер почитал всем сердцем, но сейчас проклинал в три армейских загиба, которым, по своей экспрессии, весьма далеко до флотских, но, несмотря на это, не менее выразительных и горячих.

— Мать твою! Э-ха…

Подполковник согнулся в жестоком приступе, чувствуя, как все его несчастное нутро выворачивает наизнанку. Нелегка царская служба, раз так страдать приходится!

Булонь