Лондон должен быть разрушен. Русский десант в Англию

«Обитель свободы» оказалась лукавой вывеской, а ее подлинная сущность была совсем иной. Жестокое рабство в Южных штатах, где несчастных негров считали существами ниже любой скотины, где чернокожих мучили, пытали и убивали подобно турецким рабам, привели генерала в ужас. Причем сами американцы не скрывали этой мерзости и даже гордились своей жестокостью.

Под «лучшими гражданами» страны они считали не самых достойных, а самых богатых. Их нисколько не смущало, какими неправедными путями достигнуто благополучие…

— Это не обитель свободы, а царство Мамоны, где царят злоба, жадность и предательство! — этими горячечными словами генерал словно подвел черту под своими прежними воззрениями.

Нет, он генерал республики и не станет служить лукавым нуворишам, тем, кто убивает ради выгоды; кто платит золотом за скальпы убитых индейцев, считая, что земля принадлежит «людям», а не тварям, что обитали здесь задолго до Рождества Христова.

Это был не просто верх цинизма, а плевок на те светлые идеалы настоящей демократии, которым служил генерал. И то, что сулил ему сегодня Мэдисон, подсовывая на подпись бумаги, еще более отвратило генерала от прежних симпатий.

— Будь они прокляты!

Коляску тряхнуло на ухабе, и Моро крепко ухватился ладонью за дверцу. Неожиданно ночную тьму разорвала ослепительная вспышка, грохот оглушительно ударил по ушам. Что-то раскаленное ударило в грудь, разрывая сердце болью.

В последнюю секунду уже затухающим сознанием генерал успел подумать — это была та смерть, которую принимали его солдаты и которой он тоже был достоин…

Гибралтар

Александр Петрович молча смотрел за канонирами, что без суеты копошились у больших осадных мортир. Таких орудий сделали всего десяток — два остались в Петербурге на артиллерийском полигоне, а восемь с превеликим трудом доставили под Гибралтар. И сейчас чудовищные девятидюймовые снаряды весом в добрые восемь пудов методично разрушали главную британскую крепость на Средиземном море.

Цесаревич внимательно наблюдал, как замковые поднимали на лебедках тяжелые снаряды, похожие на тушки свиней, и ставили их на желоб. Два канонира с трудом заталкивали снаряд в казенник, следом за ним следовал заряд — здоровенный купон пороха в шелковом картузе, — и с лязгом закрывали тяжелый замок.

По приказу офицера прислуга отбегала от орудия, укрываясь в заранее отрытых капонирах, а фейерверкер тянул длинный шнур. Мортира с ужасающим ревом ухнула, подпрыгивая вместе с тяжеленным станком на месте.

Александр долго провожал взглядом черную точку, которая поднималась в небо по крутой траектории и с нарастающей скоростью падала вниз, а через мгновения следовал взрыв.

В бинокль было хорошо видно, как среди запыленных развалин вырастает очередной серочерный султан, отдаленно похожий на небольшой гриб. И тут же рявкнула другая мортира, отправляя страшный гостинец в разрушенную крепость.

— Ваше величество, необходимо сделать короткую передышку и охладить стволы!

— Вы командуете батареей, майор, а не я! Поэтому незачем спрашивать у меня разрешения! — Александр виновато улыбнулся видавшему виды командиру батареи, интеллигентному на вид и в круглых очочках, — все же, как ни крути, ученый род войск, где знание множества точных дисциплин, таких, как математика и тригонометрия, настоятельно необходимо каждому офицеру.

— Никуда они уже не денутся, ваше величество!

Майор сочувствующе улыбнулся, видя, как цесаревич часто хмурится и поглаживает ладонью раненную в Берлине грудь.

— Еще сутки такой бомбардировки, и в крепости не останется даже целой собачьей конуры!

— Продолжайте стрелять, майор… — кивнул в ответ Александр и, чуть подволакивая ногу, медленно пошел к отведенному для него дому. Этот путь за прошедшие три дня он совершал много раз.

Не такой он представлял себе осаду крепостей!

По рассказам отца и многих других генералов Александр знал, как брали штурмом те же Бендеры и Константинополь — везде пороховой дым, озверелые солдаты, идущие на приступ, и яростное сопротивление осажденных. И в конце концов развевающийся по ветру русский флаг, поднятый на одной из башен.

А тут происходило совершенно иное. Фельдмаршал поставил железных монстров, что метают тяжеленные снаряды на четыре версты, для перевозки которых были задействованы сотни повозок.

И днем и ночью идет беспощадная бомбардировка — пока одни орудия остывают, другие выплевывают смертоносные снаряды, причем совершенно безнаказанно: крепостные пушки англичан не в состоянии добросить свои ядра до позиции русской батареи, а потому гарнизон просто стоически терпит бомбардировку.

Последнее обстоятельство больше всего удивляло Александра. Он невольно восхищался англичанами, находившимися уже третий день под жесточайшим обстрелом, — гарнизон не мог не понимать, что обороняемая крепость обречена.

— Завтра к ним нужно отправить парламентера — пусть сдаются на почетных условиях!

Мэдстоун

Петр молча сидел на холодном как лед большом камне и только задумчиво хмурил брови.