Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир

В том, что условно называют «карабканьем по социальной лестнице», Кит тоже не пытался тягаться с Джаггером. Оба представляли в общем-то небедный средний класс: Джаггер — сын и внук учителей, Кит — внук женщины-мэра Уолтемстоу (она наверняка была на тех собачьих бегах, где в 1945 году освистали Черчилля). Лондонская тусовка в 1960-х была смесью «новой аристократии» и старой. Здесь были взлетевшие к славе таланты из простолюдинов-кокни: звезды кино, дизайнеры, наглые фотографы, были рок-звезды и модели из маленьких городков — и была группа манерных и более или менее аристократичных выпускников престижных школ типа Итона — наркоманов и арт-дилеров.

Мик одно время подумывал заняться политикой, он, похоже, вообще любил компанию сливок общества. В опросе одного журнала их обоих попросили назвать своих героев. Мик написал «герцоги». Кит написал «участники Великого ограбления поезда». В 2003 году наступил момент абсолютного предательства, когда Мик позвонил Киту и сказал, что он решил принять предложенный ему рыцарский титул от Тони Блэра. Он сказал, что просто не представляет, как он может отказаться. «Ты, приятель, можешь отказаться от чего угодно», — грубо сказал Кит.

Присвоение титула — это «такая нелепость», жаловался Кит потом. Музыканты не выходят на сцену «в короне и горностаевой мантии», бушевал он. Джаггер нанес ответный удар — заявил, что Ричардс «несчастный человек». «Что вы имеете в виду, когда говорите, что он несчастный?» — спросил интервьюер. «То, что я сказал, — ответил Мик. — Он несчастный. Если вам это непонятно, значит, вы ничего не понимаете».

Можно понять, почему Киту не понравилось такое выборочное признание заслуг группы — в лице одного члена группы. Нельзя же считать Мика блестящим примером для подражания, а Кита при этом — старым распутником и наркоманом. Не тот случай.

Их обоих арестовывали за наркотики. Обоих сажали (ненадолго) в тюрьму. Что касается заслуг перед обществом, то давайте скажем прямо — Мик получил рыцарство, потому что Блэр перед ним преклонялся. Это часто случается с выпускниками элитных школ, которые хотели, да не смогли стать рокерами, и, наверное, Алистер Кэмпбелл решил, что список награждений надо бы припудрить звездной пылью.

Что бы Кит ни говорил, ясное дело, что он был обижен, поскольку не получил равного признания. В книге «Жизнь» он очень хвалит Мика за таланты музыканта и автора текстов, которые тот сочиняет быстро и очень хорошо. А тексты были самые разные — непристойные, упадочнические, сатирические, сентиментальные, душевные, псевдодушевные и сатанинские. Вспомните песню «Brown Sugar»: там есть «старый, в шрамах, работорговец», которому так нравится стегать женщин плеткой «ближе к полуночи», а хор при этом выводит: «О-о, шоколадка, моя черная конфетка, какая же ты сладкая, ай-ай-ай!»

Почему этот расистский и сексистский текст не подвергают всеобщему остракизму? Честно говоря, потому, что почти никто за всю жизнь так и не понял, о чем он поет. Я встречал массу упившихся джином королев бара на сборищах тори и не один десяток лет слушал «Honky Tonk Women» — «Женщины из бара, где играют кантри», — пока кто-то не вывел меня из неведения и не объяснил, что в самом начале песни автор говорит, что встретил упившуюся королеву бара в Мемфисе.

Я всегда думал, что первая строчка песни «Wild Horses» («Дикие лошади») — «Устал от жизни», а теперь я узнаю, что это «Остался в той жизни», и это про детство. К чему я клоню — к тому, что слова, конечно, важны для общей эмоциональной ауры, но силу им придает только мелодия. Мелодию вы напеваете, под нее танцуете — а большую часть мелодий, похоже, написал Кит.

Да, Мик спел «Satisfaction» и написал к ней слова, но мелодию нашел Кит. Однажды утром он проснулся и включил свой кассетник — и вдруг оказалось, что во сне к нему явилась муза, и он встал посреди ночи и записал мелодию. Дилетанта вроде меня ужасно возбуждает, когда читаешь его откровения о том, как правильно играть на гитаре, как ее настраивать, о придуманной им «открытой» нестандартной настройке (или как там ее). Он рассказывает, как это трудно — заставить инструмент выдавать именно те звуки, которые звучат у тебя в голове, читаешь — и сразу чувствуешь в нем знатока.

Как будто великий художник удостоил тебя рассказа о своей технике и ты зачарованно смотришь, как он делает первые загадочные штрихи на холсте. Когда он настраивает усилители, проводку, магнитофоны в надежде ухватить какой-то ускользающий эффект, он чем-то напоминает одержимого ученого. Иногда, стремясь довести песню до совершенства, он проводит в студии столько времени, что все остальные уже вырубились и спят на полу вповалку, и только заведенный наркотиками Кит грохочет всю ночь, пока не добьется чего хотел.