Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир

Тюрьма не слишком нарушила привычный ему образ жизни. Он покидал ее довольно свободно для участия в избирательной кампании, а в корзинах с едой, которые он получал от своих сторонников, были бочонки со скальными устрицами, чеширский сыр, связка жирных уток, индюшки, гуси, дичь и прочее. Когда один из его сторонников (совершая серьезную ошибку) пришел навестить его вместе с женой, Уилкс узнал в ней бывшую подружку, передал ей любовную записку, и вскоре она посещала его регулярно и без мужа.

Группа сторонников Уилкса готовилась оплатить его долги. Приближался день его выхода из тюрьмы. Единственный выход, сочло правительство Графтона, снова изгнать его из парламента. На этот раз позорные лизоблюды из палаты общин проголосовали за то, что он «не может быть избран», и, что еще хуже, они применили военную силу, чтобы навязать населению Мидлсекса зависимого кандидата — полковника Генри Латтрелла.

Это было вопиющее нарушение суверенного права людей решать, кто должен их представлять. С обеих сторон вышло много памфлетов и проклятий, самым известным из которых был «Ложная тревога» Сэмюэла Джонсона. Джонсон, будучи тори, утверждал, что палата поступила правильно, изгнав Уилкса, потому что палата была единственным судьей своим правам. Уилкс ответил в «Письме к Сэмюэлу Джонсону, доктору», что «права людей не есть нечто такое, что даровала им палата общин, это то, от чего они никогда не отказывались». Для Уилкса ключевым было то, что политическая власть исходит снизу, а не просачивается сверху.

В апреле 1770 года Уилкс вышел из тюрьмы и был встречен народным ликованием. На одной из улиц Лондона был накрыт стол длиной 45 футов (около 14 метров). В Сандерленде запустили 45 ракет с 45-секундными интервалами, а в Гринвиче состоялся салют из 45 пушек, паливших по очереди. В городе Нортгемптон 45 пар сплясали народный танец под названием «Виляния Уилкса». С выборами от Мидлсекса было покончено. Уилкс больше не был парламентарием, но он уже наметил первый шаг к своему возвращению. В день его освобождения исполнительная власть лондонского Сити собралась в Гилдхолле и назначила его советником.

Теперь для Уилкса началась вторая часть его долгой и выдающейся карьеры, в которой вольнодумный демагог развился в очень эффективного лондонского политика, а затем и в мэра Лондона. Он все еще продолжал наносить мощные удары в защиту свободы. Он предотвращал случаи давления на присяжных, выступал против смертной казни и отменил принудительный набор во флот. Он также способствовал устранению древнего барьера между прессой и общественностью, запрета на информацию о парламентских слушаниях. Вся та ожесточенность, которая сопровождала выборы в Мидлсексе, способствовала быстрому развитию политической печати, но еще со времен первого печатного станка Кэкетона существовал запрет на сообщения из парламента. Деловые люди города сочли это вопиюще нелиберальным. Это выглядело как попытка королевской власти не дать им узнать, что делается от их имени.

Уилкс, всегдашний защитник радикалов из Сити, организовал кампанию протеста против этой практики. Разные типографии начали нарушать закон и печатать подробные отчеты о том, что происходит в парламенте. Как и предвидел Уилкс, арестовывать печатников были направлены королевские курьеры, в частности некто по имени Миллер. Когда он явился, чтобы выполнить долг, его арестовал внезапно появившийся констебль.

Этого несчастного Миллера отвели к лорду-мэру Сити, некоему Брассу Кросби, собутыльнику Уилкса, который вышел в ночной рубашке и объявил, что никакая сила на земле не сможет хватать гражданина лондонского Сити без согласия магистрата. Король пришел в ярость и потребовал, чтобы лорд-мэра и еще одного советника бросили в Тауэр. Но Уилкс… ну, в общем, его величество наконец получил урок.

Четэм сообщил, что «его величество больше не будет иметь никаких отношений с этим дьяволом Уилксом». Это стало очередной главой в основном конфликте столицы: между городами Лондоном и Вестминстером, между желаниями деловых людей и (в данном случае) реакционными устремлениями короны.

Уилксу снова удалось заручиться поддержкой толпы. Она напала на экипаж лорда Норта и практически разнесла его в щепки, а он сидел внутри. Министры неохотно согласились с правом Сити читать парламентские отчеты. Уилкс помог утверждению важнейшей демократической свободы, хотя в наши дни реальная парламентская борьба идет не за то, чтобы сохранить содержание дебатов в тайне, а за то, чтобы убедить газеты вообще хоть что-нибудь написать.