Лондон: время московское

То было поколение назад, когда русские казались еще чужими и экзотичными. Ныне их в Лондоне столько, что они превратились в неотъемлемую часть столичной жизни: русский олигарх стал наряду с саудовским принцем и банкиром из Сити легко узнаваемым типом горожанина. Болельщики «Челси» — или, как они шутят, «Челски» — уже не один год носят русские меховые шапки, принося тем самым дань иронического уважения владельцу клуба Роману Абрамовичу. Все это так привычно, что почти уже и не смешно. Россия стала главным веянием времени. Лондонский ресторан «Мари Ванна» забит до отказа — хоть и не до такого, как в нью-йоркской «Мари Ванне», — и заполняют его не только мучимые ностальгией русские экспаты, но и обычные лондонцы, без хлопот включившие в свой космополитический столичный репертуар, вслед за тайской лапшой и острым карри, борщ и блины.

Конечно, большинство нынешних изгнанников может — и делает это — разъезжать по всему белому свету, не заглядывая только в Россию. Евгений Чичваркин, один из создателей империи «Евросеть», торгующей в розницу мобильными телефонами, нажив неприятности с конкурентами и российской таможней, владеет теперь в Мейфэре магазином элитных вин. Его основные клиенты могут посидеть на тяжелых деревянных табуретах оборудованного высокотехнологичной автоматикой винного бара и посмаковать драгоценные напитки по пять граммов из огромных бокалов, прежде чем купить бутылку. Дела идут хорошо. Одевается Чичваркин на манер первоклассного гоанского бомжа и, похоже, смирился с тем, что домой он вернется не скоро. «Посмотрим, — говорит он. — Россия меняется быстро».

Чичваркин — буканьер капитализма, оптимист, способный уцелеть в любой катастрофе. А вот банкиры и юристы Hermitage Capital, коллеги убитого аудитора Сергея Магнитского, — люди более консервативные. Когда-то они зарабатывали деньги, играя по правилам, продавая свой опыт и респектабельность видным западным инвесторам, которым требовались надежные финансовые управляющие, умевшие работать на Диком Востоке.

Ныне — после убийства Сергея Магнитского российской полицией — великое множество их, и банкиров, и юристов, осело в Лондоне и занимается различными инвестициями. Владимир Пастухов считался когда-то одной из умнейших голов в мире российского финансового права, он верил, что хорошие мозги способны навсегда изменить Россию. После смерти Магнитского он бежал из страны вместе с другими сотрудниками Hermitage. Обратившись в изгнанника, Пастухов не сломался — теперь он читает лекции в Оксфорде, проводит кое-какие исследования. Но предпочел бы работать дома.

Иностранцы заполняли Лондон всегда — это наследие двух тысяч лет существования города в качестве великого торгового порта. Но, несмотря на то что они всегда были неотъемлемой частью Лондона, лишь очень немногие из них становились настоящими лондонцами. Здесь все-таки не Нью-Йорк: Лондон радушно принимает иностранцев, но не ассимилирует их всерьез. Это вовсе не значит, что британцы не любят чужеземцев. Напротив, спросите у лондонцев, что им больше всего нравится в их городе, и ответ «разнообразие» или схожий с ним окажется одним из первых в списке. Однако здесь существует набор социальных норм и опознавательных знаков, клановое взаимопонимание, уникальное и исключительно британское.

Возможно, сознание того, что они никогда не станут своими, и делает жизнь многих лондонских русских не очень счастливой. А возможно, все дело в том, что они, подобно моей матери, обнаруживают: их эмоциональная длина волны неизменно отличается от той, на которой работают их соседи. Конрад говорил в «Тайном агенте» о «комфорте полного самообмана». Но, сказать по правде, лишь немногим изгнанникам, и даже изгнанникам добровольным, коих принято именовать экспатриантами, удается внушить себе уверенность, что в Лондоне они чувствуют себя как дома. Столько русской одаренности, столько денег, столько ума и опыта — и все это бессмысленно утекает, просачиваясь в лондонскую глину. На протяжении многих поколений. Пустить бы эту энергию на что-то большее, чем создание шума, пустые траты и потворство своим желаниям, и она могла бы осветить Россию на тысячу лет вперед.

II.Диккенс: Русское прочтение

Дмитрий Быков. Тайна Эдвина Друда

1

Одни называют последний роман лучшим, другие — худшим произведением Диккенса, мы же назовем его знаменитейшим и безусловно величайшим, но в этом величии есть вклад и другого Творца. Велик или слаб был этот роман в том виде, как его придумал автор, мы никогда не узнаем, но судьба распорядилась им так, что самые слабости его предстали ослепительными достоинствами.