Лондон: время московское

«Я прошу лишь, чтобы каждый из вас привел к спасению одну душу», — говорил его покровитель.

На улицах Ноттингема Джозеф встретил молодую девушку шестнадцати лет, погрязшую в пороке и грехе, — и решил ее спасти. А потом полюбил ее — милую славную Дженни.

Однако прошлая жизнь не давала ей покоя, преследовала в ночных кошмарах. Даже после рождения детей (двух мальчиков и двух девочек — голубочков, как называла их Дженни), здоровых, умных и веселых — если только не надо было идти спать, — ее прошлое нависало свинцовой тучей, награждая снами, о которых она ему никогда не рассказывала.

Мать Дженни, больная сифилисом старая проститутка, отдала ее на воспитание в другую семью. С течением жизни Дженни ослепла на один глаз. Она не рассказывала о своем детстве, однако многие вещи заставляли ее вздрагивать и зажмуриваться: запах апельсинов, стук лошадиных копыт, прикосновение мешковины, вкус кипяченого молока.

Она была славной, доброй женщиной, Джозеф не мог смотреть, как она страдает.

Он договорился поехать в Лондон по работе (тем более что ехать было недалеко — к оценщикам из фирмы «Броглис» в Бишопсгейт). Закончив дела, он прошел несколько кварталов до Петтикоут-лейн. Дженни ждала его возвращения в отеле, не отваживаясь в одиночку выходить на улицу. Она уверяла, что любит рассматривать город через окно, не спеша наслаждаясь видом.

Голуби, казалось, узнали его. Воздух был пронизан их зловонием. Они бесшумно окружили его плотным кольцом, как будто он прятал под одеждой еду.

Рынок безмолвствовал, словно во сне. И не было Дэлли.

На том месте, где раньше сидел Дэлли, стоял замурованный ящик. «Не может быть. Или может? — подумал Джозеф. — Неужели он так растолстел, что им пришлось похоронить его прямо здесь?»

Он обошел ящик. Сверху из него торчали три потрепанных куска веревки. Интересно, откуда они взялись? Ведь похоронное бюро давным-давно сгорело.

Джозеф вытянул руку и дотронулся до одного из отрезков с надеждой почувствовать то же, что чувствовал Дэлли. Понять, годится ли веревка или нет.

Он ничего не почувствовал.

У его ног ворковали голуби. Они были настолько ручные, что он нагнулся и поднял одного из них. Птица шумно забилась, но он крепко прижал ее к телу, привязывая веревку к маленькой лапке.

Потом он купил номер «Таймс» и принялся ждать. Никогда не угадаешь, сколько проспит Дэлли. Одного часа будет достаточно, думал Джозеф. Он как раз просматривал раздел с объявлениями, когда голубь громко заклекотал и как будто вздрогнул.

Джозеф обрезал веревку и, не обращая внимания на взгляды прохожих, отправился обратно в отель. Прежде чем вытащить затихшего, вялого голубя из-под куртки, он привязал свободный конец к запястью жены. Затем усадил голубя на подоконник. Прошлый опыт говорил, что сперва необходимо закрепить веревку, а уже потом отпускать голубя. Он взялся за противоположный конец, готовясь усмирить трепыхания птицы.

Голубь поднял необыкновенный шум, но не разбудил Дженни. Потом, когда она проснется, Джозеф ей все расскажет, расскажет о своем детстве, и каждую ночь, пока голубь не умрет, они будут пытаться прогнать ее кошмары.

Перевод с английского Григория Чередова

Мишель Голдсмит. Собака Генри Хортинджера

Генри Хортинджер всегда был человеком деятельным. Такому можно доверить принятие важных решений, не опасаясь, что он увильнет. Потенциал его проявился еще в раннем возрасте и полностью сформировался к одиннадцати годам. Особо ярким примером послужило одно происшествие, случившееся сразу после его десятого дня рождения, когда Генри поймал поваренка, воровавшего объедки из кладовой. Большинство детей просто рассказали бы о случившемся или, что хуже, промолчали, но маленький Генри решил устроить расследование. Он проследил за мальчиком до старого сарая, дождался, пока тот уйдет, и зашел внутрь, чтобы посмотреть, что там спрятано. В куче прелого сена шелудивая дворняжка кормила тощих черненьких щенят. Поваренок по секрету приносил бедолагам объедки с отцовской кухни. Кухни, которая однажды достанется ему! Доложив о преступлении отцу, Генри смотрел, как маленького нарушителя выгнали из прислуги, а потом привел отца в сарай.

— Генри, — сказал тогда мистер Хортинджер, — ты правильно поступил, но должен понимать, что за этим последует. Этим грязным, бесполезным тварям нельзя тут находиться. Кроме того, их присутствие подтолкнуло моих слуг к воровству. Знаю, это может показаться жестоким, но от них надо избавиться.

Генри взглянул отцу в глаза и сразу понял, что тот имеет в виду.

— Если хочешь домашнее животное, — продолжил мистер Хортинджер, — мы можем купить нормальную собаку, охотничью. Ты и так уже почти дорос. — Он замолчал, ожидая возражений.

Прочие дети наверняка расплакались бы, умоляя отца пощадить щенят. Генри, однако, лишь бесстрастно взглянул на них, повернулся к отцу и сказал:

— Как скажешь. Мне все равно. Какой мне от них прок?

В ту же секунду Генри позабыл о несчастных животных и принялся обсуждать положенную ему награду.