Лондонские оборотни

В этой комнате присутствовала молодая девушка, и миссис Муррелл глядела на нее не без некоторого материнского чувства, хотя, никоим образом, не с любовью. И Габриэль, как если бы сам обладал глазами и чувствами миссис Муррелл, наблюдал за приближением девушки к нагому мужчине, скорчившемуся на полу. Она двигалась неуверенно, словно плохо понимала свою роль и не знала, что от нее требуется, но Габриэль видел, что миссис Муррелл дала ей достаточно ясные и четкие указания. Девушка была обнажена, если не считать приспособления, привязанного к бедрам, непомерно длинного, но не слишком раздутого грубого подобия возбужденного пениса. Он был сделан из дерева, но обтянут мягкой кожей и снабжен пяткой, которая подходила по размеру к влагалищу девушки. Производитель задумал свое изделие так, чтобы оно возбуждало пользовательницу, заменяя настоящие мужской член, но миссис Муррелл знала, что оно далеко не совершенно в этом отношении, но в тот миг несовершенство ничего не значило, так как целью было не удовольствие.

Все это Габриэлю было крайне трудно осмыслить. Весь доступный ему опыт полового влечения и наслаждения был почерпнут из вторых рук. Он знал, что такое половые сношения, и даже, что такое педерастия, так как в более ранних снах проникал в мысли Люка Кэптхорна. Были у него и какие-то смутные представления об этом даже еще до того, как стал одержимым демоном. Из рассказов и предупреждений о повадках Люка, которые ходили в Приюте среди детей постарше. Но премудрости, которую приобрел Габриэль через знакомство с Люком Кэптхорном, совершенно не хватало для постижения того, что совершалось здесь.

Габриэль и миссис Муррелл наблюдали, как девушка присела на корточки позади привязанного мужчины и неловко попыталась ввести игрушечный пенис в его задний проход. Миссис Муррелл следила за этим без малейшего интереса. Девушка не оглядывалась на нее, ища подсказки и поддержки, не просила никаких извинений за свою неловкость. Наконец, претерпев некоторые неудобства, она добилась желаемого. Мало-помалу ей удалось приблизительно воспроизвести нужный ритм движений, хотя, не без труда, это достаточно ясно было написано на ее лице, красном от смущения.

Миссис Муррелл снизошла до слабой улыбки и в то время, как представление продолжалось, тщательно изучала лицо девушки. И увидела постепенное появление на нем признаков, что та начинает получать удовлетворение от своих действий. Не из-за аппарата в ее влагалище, а от вполне рациональной мысли о том, что совершается некий вид унижения, и необычайные обстоятельства позволяют ей занять место того, кто унижает.

Как раз этого, как знала миссис Муррелл, искал Харкендер. Боль была лишь частью, и, возможно, не самой главной; ему требовалось более утонченное страдание, сочетающее в себе горечь и ощущение своего ничтожества, которых не мог даровать ему обычай. Он никогда не брал шлюх-мужчин, так как видел в извержении семени о нечто такое, что не соответствовало его эстетическим представлениям. Он искал не естественного завершения или прерывания, но чего-то потенциально бесконечного; более того, ему требовались какие-то уловки, которые перевернут обычный порядок вещей, разрушат все образцы, созданные природой, доведут извращенность до такого сложного совершенства, какое только позволит изобретательный ум.

В бурном водовороте мыслей и чувств миссис Муррелл Габриэль видел ее воспоминания о беседах, в ходе которых Харкендер пытался объяснить, в чем для него смысл его интимных ритуалов, но Габриэль не мог постичь их. Миссис Муррелл не принимала всерьез такие объяснения, она давно привыкла к словоблудию, которым пользовались мужчины, чтобы объяснить и оправдать свои половые отклонения, и считала все это ненужной ложью. В дни своего собственного обучения первой древнейшей профессии она быстро стала безразлична ко всему, что касалось полового акта, как бы он ни осуществлялся и кем.

Негромкий поток слов Харкендера прекратился. Теперь он раскачивался в ритме, которого удалось достичь девушке, и который она сохраняла с напряженным усердием и решительностью.