Лондонские оборотни

Наконец, он дошел до самого центра города, где башни, видимо, были еще выше перед тем, как обрушились. Здесь стояла ступенчатая пирамида, которую не опрокинуло всевластное время. Вершина пирамиды, казалось, находилась, в миле над основанием, и каждая из ступеней была выше человеческого роста. Измерить ее высоту было бы крайне трудной задачей даже для группы людей, но парящий сновидец легко поднялся верх вдоль ее стороны, словно был не более чем песчинкой, бережно несомой своенравным ветром. Он вступил внутрь пирамиды через высокий арочный портал, поплыл вниз по косым коридорам и вертикальным шахтам, и попал в такой лабиринт, что утратил всякой ощущение направления. Это странствие во тьме катакомб стало пугающим, Лидиард не мог и вообразить, как отсюда выберется, но страх продолжался недолго Полет начал замедляться, и вскоре Дэвид увидел впереди свет. По мере того, как свет приближался, успокаивая своей яркой желтизной, движение становилось все медленнее, пока ступни Дэвида не встали на что-то твердое. Это был порог большого освещенного зала. Когда он шагнул вперед, в свет, он почувствовал тяжесть своего тела, сухое тепло воздуха, касающегося лица, давление одежды на грудь и медленное биение сердца. Он стал досадно материален, беспомощно жив. Зал был пуст. Потолок висел в футах двухстах над полом, а пол тянулся в обе стороны не менее, чем на четыре, а то и пять сотен футов. В середине высился трон, и на троне, в пятнадцать или двадцать раз выше человека, восседала богиня Баст с кошачьей головой, взирающая на него сверху вниз огромными янтарного цвета глазами. Никаких других человеческих или получеловеческих образов не виднелось в увешанной и устланной коврами палате, но здесь присутствовали тысячи желтых кошек, сидящих, гуляющих, прихорашивавшихся, играющих. И ни одна из них не обратила ни малейшего внимания на сновидца, двинувшегося вперед.

Лидиард остро осознал свою малость, когда приближался к сидящей богине — кошки были не намного меньше его. Он шел вперед и с каждым его шагом, изучающий взгляд огромных глаз, казалось, становился все более жутким и угрожающим. Лидиард огляделся, словно ища помощи, и, хотя никого не увидел, с ужасом осознал отсутствие некоторых людей. Здесь не было Корделии Таллентайр, Уильяма де Лэнси, почти было сэра Эдварда Таллентайра. Без этих знакомых и близких лиц он чувствовал дополнительное бремя одиночества и тревоги, которые заставили его закричать от невыносимой муки. И слова, которые он выкрикнул вслух, были полны упрека.

— Что тебе от меня нужно?

Последнее слово жутким эхом отскочило от стен, и он поневоле задумался, что хуже, встретить молчание или услышать ответ, который заполнит пустое пространство нескончаемым звуком. У него не было времени прийти к какому-нибудь заключению, прежде чем эхо замерло без ответа.

Он отчаянно оглянулся, ища помощи, но нигде не оказалось и признаков человека.

Его охватило чувство уверенности в том, что сэр Эдвард Таллентайр должен быть здесь, и если бы только сэр Эдвард здесь был, все удалось бы спасти: его жизнь, мир, его душу, душу мира. Если Сфинкс с ее страшными загадками действительно Зверь из Апокалипсиса, как он считал, а Баст с головой кошки — ее Создатель, то Таллентайр, и только Таллентайр мог найти разгадки, которых она требовала, Таллентайр, и только Таллентайр мог стать Мессией и Избавителем его осажденного я и неисцеленного внутреннего мира.

Но ведь я тоже, сэр Эдвард Талентайр. — сказал он себе, — Ведь мудрость, не принадлежит ему одному, но всем. Это не тайна, и нет никаких неразрешимых загадок или эзотерических положений. Если сильно понадобится, я смогу заставить сэра Эдварда ответить.

Но сейчас Лидиард был один. Он должен был предстать перед богиней и выносить взгляд ее желтых глаз. Он должен был спросить ее, потребовать ответа, кто она в действительности, и чего хочет от него.

И вот он встретил ее взгляд и задал вопрос.

— Почему? — закричал он. Лишь один и только один раз произнес это слово, но эхо отбросило его обратно, тысячекратно умножив, лишив всякого значения, оно превратилось в гулкий вой, который так болезненно ворвался в уши, что сновидец был выброшен из своего сна и очнулся в холодном липком поту, ужасаясь мертвой тишине ночи.

4

Сатана отчаянно корчится на своем огненном ложе, прилагая все силы, пытаясь увернуться от чужого настойчивого взгляда, но его удерживают огромные гвозди. Он не может вынести зрелища того небесного свода, в который вправлена земля, точно загрязненный и неотшлифованный самоцвет. Когда-то небо было огонь и ярость, теперь оно темное и звездное, и меж звезд движутся странные тени, скользящие, точно большие черные кошки, или бегущие, точно огромные волосатые пауки. Звезды — это их глаза, глаза хищников.