Лондонские сочинители

Сэмюэл Айрленд, стоя за прилавком, поджидал возвращения сына, и Уильям сразу уловил, что отец чем-то смущен.

— Организована следственная комиссия, — сообщил он.

— Что-что? Я не понял, отец.

— Следственная комиссия. Для тщательного изучения твоих находок.

— Я-то думал, что они не мои, а наши. И что за комиссия?

— Мистер Стивенс и мистер Ритсон, враги мистера Малоуна, уговорили ученых собратьев тщательно исследовать найденные тобою материалы. Я получил письмо от мистера Малоуна, где он вкратце описывает злокозненность этих деятелей, стремящихся очернить его доброе имя.

— Его доброе имя? А как же мое? И ваше? — Сэмюэл Айрленд вздрогнул, словно от боли. — Это возмутительно! Чудовищно! Фактически они трезвонят на весь мир о том, что подозревают нас в подделке. — Уильям расхохотался. — Как будто подобные бумаги и впрямь можно подделать.

— Смеяться тут нечему.

— Но и удержаться от смеха невозможно. Как еще прикажете мне отвечать на наветы?

— Ты отлично знаешь как. Нужно представить им твою покровительницу.

— С какой стати я должен проявлять хоть толику уважения к этим господам? Они для меня — пустое место.

— Они для тебя — всё. И судьи, и присяжные. Ты должен непременно объяснить им происхождение рукописей.

— Это исключено.

— Прости, что настаиваю, Уильям, но нужно учитывать еще и мнение широкой публики. Это твой долг перед английским народом. Он имеет на рукописи все права.

— Я же сказал. Имя моей благодетельницы огласке предано не будет. Эти бумаги она мне отдала, строго-настрого наказав хранить всё в тайне. Кто знает, как она поведет себя в присутствии сих джентльменов? Вдруг станет отрицать, что вообще знакома со мной и родом моих занятий? Подумайте сами, что тогда будет, отец.

— Ты должен ее уговорить…

— Уговорам она не поддастся.

— Представь только, Уильям, какими последствиями это мне грозит.

— Но вы же помните, отец, условия, на которых я отдавал вам рукописи.

— Ты очень жесток к собственному родителю.

— Зато предельно честен.

Уильям поднялся наверх и сразу лег.

* * *

Наутро принесли письмо, адресованное У.-Г. Айрленду, эсквайру. Письмо было от мистера Ритсона, который учтиво спрашивал, не соизволит ли мистер Айрленд ответить на вопросы, возникшие у некоторых ученых мужей после внимательного осмотра обнаруженных недавно старинных бумаг, написанных будто бы самим Уильямом Шекспиром. Они надеются расспросить также мистера Малоуна и мистера Сэмюэла Айрленда…

— И мое имя упомянуто? Какая гнусность! — воскликнул Сэмюэл Айрленд.

— …в ходе расследования, которое будет проводиться без малейшего намека на порицание или осуждение. Ученые выражают надежду, что мистер Айрленд воспримет данное письмо в том духе, в каком оно и было задумано, то есть в духе приглашения к открытой и беспристрастной дискуссии.

— Их тяжеловесный стиль вызывает у меня только презрение, — дочитав письмо, заявил Уильям. — Слова у них душат друг друга.

— Обычно так бывает, если совесть нечиста. Вспомни леди Макбет.

— Она-то грешила из честолюбия, а не из зависти. Как же эти люди глупы! Они не стремятся доказать либо опровергнуть что-то. Для них главное — опорочить.

— Что ты напишешь в ответ?

— А вы, отец, что предложите?

— Предложу? Что я могу предложить? Вчера вечером я дал тебе совет. Больше мне сказать нечего.

— В таком случае оставлю письмо без ответа. Буду выше этих людишек.

* * *

Его решимость подверглась суровой проверке уже на следующий день в «Пэлл-Мэлл ревю» была напечатана заметка под заголовком «Шекспир и Айрленд». В ней речь шла о «грехах отца», что пали на «злосчастного сына», и упоминалась история Авраама и Исаака. Завершалась заметка следующей фразой: «Не принесут ли юного Айрленда в жертву на алтарь честолюбца-отца ради умиротворения членов комиссии?»

— Непереносимо! — вскричал Сэмюэл Айрленд и отшвырнул журнал. — Почему этот позор обрушивается именно на мою голову?

— Понятия не имею, отец.

— Как это несправедливо. Незаслуженно. Я даже не знаком с твоей покровительницей. В глаза не видел дома, в котором хранятся рукописи.

В лавку спустилась Роза Понтинг и какое-то время безмолвно слушала разговор, но тут не выдержала:

— В чем тебя обвиняют, Сэмми?

— Меня обвиняют, Роза, в подделке рукописей Шекспира.

— Ну что вы, отец, вовсе нет. Они всего лишь подозревают вас в том, что вы воспользовались ими…

— Нет, Уильям, по-моему, не в этом. Письмо прозрачно намекает, что я мошенник и гнусный фальсификатор.

— Господи помилуй! — в воображении Розы тут же возникли тюремная камера и виселица. — Сэмми — преступник!

— Ну, до этого, Роза, дело не дойдет, — ровным голосом сказал Уильям, твердо решивший сохранять присутствие духа.

— Не дойдет, если ты выполнишь свой прямой долг, Уильям Айрленд. Ты обязан рассказать им все.