Лондонские убийства

– Я поцелую руки своему палачу, инспектор.

Эпилог

Гая Барлоу, Доминика Леруа и Джоуи Тернера повесили через 10 месяцев после вышеописанных событий. Суд принял во внимание тяжесть предъявленных этой троице обвинений. Викарий Холидей проведет в тюрьме 40 лет за похищение Аделаиды Ватсон и Барбары Лестрейд. Юджина Блащиковски приговорили к пожизненному заключению. Суд принял во внимание, что Блащиковски не насиловал Эмбер Уоллис – девушка была влюблена в него по уши и соитие было полностью добровольным. Кроме того, Блащиковски единственный из этой отвратительной компании испытывал отвращение к тому, что он делал. Когда он пытался расчленить труп, его вырвало, и он убежал с места преступления.

Впрочем, учитывая условия содержания в британских тюрьмах, не уверен, что пожизненное заключение лучше, чем виселица.

Мисс Джоан приговорили к двадцати годам тюрьмы. С учетом того, что она сделала, это было возмутительно. На суде мисс Джоан заявила, что публикации в газете были всего лишь фантастическими рассказами, и реализовывать фантазии Гюстава Моро мужчинам было вовсе необязательно. Тут же за Джоан вступились феминистки, что странно, если учесть, что по ее науськиванию было убито четыре девушки.

Аделаида долго хворала после пережитого. К нам ходил врач, занимающийся душевными болезнями. Это было тяжелое время для меня. Радовали только визиты Лестрейда и Барбары – они приходили к нам каждую субботу. Девочки очень сдружились после событий в Олбери.

Моя дочь никак не могла простить мне того, что было между мною и мисс Джоан. Да я и сам себе был омерзителен. Как я мог не сдержать свою плоть, да еще на постели моей дочери? Не знаю, что на меня тогда нашло. Возможно, мисс Остин была в чем-то права и на мой счет.

С другой стороны, если бы не было тех чарующих поцелуев в полумраке, тех горячих объятий и копны волос, рассыпавшейся по моей груди, то я никогда не уловил бы того самого запаха. Запаха, который помог мне распутать всю цепочку и, наконец, поймать Садовника.

Аделаида дулась на меня до самой весны, но, с приходом робкого лондонского солнца, оттаяло и ее сердечко. Мы снова стали вместе обедать, говорить обо всем на свете. Но никогда не упоминали событий, участниками которых нам довелось стать. Дочь повеселела, и мое несчастное сердце радовалось, когда я смотрел на нее.

Гувернантку я больше приглашать не собирался, так как хотел больше времени проводить со своей дочерью.

Однажды почтальон бросил в наш ящик письмо со штампом Лондонской городской тюрьмы. Я сразу понял, от кого оно, но ничего не сказал ни Аделаиде, ни Лестрейдам, которые в тот момент были у нас в гостях.

Поднявшись к себе, я распаковал конверт.

«Дорогой доктор Ватсон!

Просто хочу поблагодарить Вас за то, что вы остановили меня. Видит Бог, мысли, которые с детства обуревали меня, вели меня по дороге зла, коей я идти не желала. Боюсь, сама бы я не остановилась, а находить послушных убийц среди мужчин, должна вам сказать, очень и очень просто.

Я не удивлюсь, мой дорогой доктор, что и вы убили бы кого-нибудь ради меня, попроси я вас об этом в тот вечер. Помните? Но, не буду, не буду. Я пошутила.

Сорванные мною четыре цветка – это тяжкая ноша мой души до конца дней моих. Я вижу этих девочек во сне каждый день и вскрикиваю от ужаса. Боюсь, я не выдержу, доктор, и наложу на себя руки. Но это не страшно.

Передайте мой привет милой Адель. Вы, наверное, не поверите мне, но я люблю ее всем сердцем. И вас, милый мистер Ватсон, и вас тоже.

Остаюсь вечно ваша.

Джоан Мориарти».

Я долго смотрел в окно на весеннюю улицу. Город жил. Молочник вез свою тележку, погромыхивая крышкой бидона. Кричал мальчишка-газетчик.

Я поднес письмо к лицу и вдохнул его запах.

Письмо пахло бумагой.

КОНЕЦ

20 декабря 2020 года.