Лора. Путешествие в кристалл

— То же, дорогой мой Алексис, бывает с тайнами наук, которые вы называете естественными: тот, кто их знает, может утверждать, что вещи существуют и как они существуют, но когда дело идет о том, почему они существуют, тогда всякий высказывает свое мнение. Я очень хотела бы высказать тебе мое мнение о странном феномене, который освещает нас здесь, одного по отношению к другому, полным светом, между тем как в мире, называемом миром фактов, мы видим друг друга лишь сквозь тени относительной жизни. Но мое мнение будет не более, как моим мнением, и если б я высказала его не здесь, а в другом месте, то ты счел бы меня за безумную.

— Выскажи мне его, Лора; мне кажется, что здесь мы находимся в мире правды, а что в ином месте все иллюзия и ложь.

Тогда прелестная Лора заговорила со мною так:

— Тебе небезызвестно, что в каждом из нас, живущем на земле, находится две личности, совершенно разные в действительности, хотя бы они и сливались в понятии нашей земной жизни. Если мы верим в наши ограниченные чувства и в нашу несовершенную оценку, то мы имеем только одну душу или, говоря словами Вальтера, известное одухотворение, которому суждено угаснуть вместе с отправлениями наших органов. Если, наоборот, мы поднимемся над сферой положительного и ощущаемого, то чувство таинственное, не поддающееся названию, непреоборимое, говорит нам, что наше «я» не лежит только в наших органах, но что оно связано неразрывно с жизнью вселенной и что оно должно пережить то, что мы называем смертью.

То, что я напоминаю тебе здесь, вовсе не ново; под всеми религиозными или метафизическими формами люди верили и всегда будут верить в устойчивость этого «я»; но я, которая говорю с тобой в стране идеала, я думаю, что это бессмертное «я» только частично заключается в видимом человеке. Видимый человек есть не более как результат испарения человека невидимого, и этот последний, истинное единение его души, реальный божественный образ его жизни, остается от него сокрытым.

Где он и что он делает, этот цвет вечного разума, в то время как душа совершает свое тяжелое и суровое странствие? Он где-то во времени и пространстве, так как время и пространство суть необходимые условия всякой жизни. Во времени, если он предшествовал человеческой жизни, а если он должен следовать за ней, то он ее сопровождает и охраняет до известной степени, но он не в зависимости от нее и он не считает свои дни и часы по одному и тому же циферблату. В пространстве он, несомненно, также состоит в положительном и частом соотношении с человеческим «я», но он не раб его и он простирается в сферах, границ которым не знает человек. Понял ли ты меня?

— Мне кажется, что да, — ответил я ей, — и чтоб резюмировать твое объяснение самым обыкновенным образом, я скажу, что у нас две души: одна, которая живет в нас и нас не покидает; другая, которая живет вне нас и которой мы не знаем. Первая служит нам для временной жизни и, видимо, угасает вместе с нами; вторая дает нам возможность жить вечно и беспрестанно обновляется в нас или, скорее, это она обновляет нас и питает, никогда не истощаясь, все серии наших постепенных существований.

— Что за чертовщину пишешь ты тут? — крикнул подле меня резкий и жесткий голос.

Облако разлетелось, унося с собою сияющий образ Лоры, и я очутился в моей комнате, сидя перед моим столом и набрасывая последние строки, которые Вальтер прочел из-за моего плеча.

Так как я в оцепенении смотрел на него, ничего не отвечая, то он продолжал:

— С каких это пор занимаешься ты философскими нелепостями? Если при помощи этого рода гипотез намереваешься ты подвинуться вперед в практической науке, то я не могу тебя поздравить… Полно, оставь этот прекрасный манускрипт, и пойдем на обед в честь моей помолвки.

— Возможно ли, дорогой мой Вальтер, — ответил я, бросаясь в его объятия, — чтобы из дружбы ко мне ты поддался на притворство, недостойное серьезного человека? Ведь я прекрасно знаю, что Лора не любит тебя и что ты никогда не мечтал сделаться ее мужем.